Самого бравого вида рыцарь, судорожно сжимая обеими руками палаш с выщербленным лезвием, крался сквозь темноту подземелья. Масляный фонарь, болтавшийся поверх нагрудника, давал мало света, зато отбрасывал такие живые тени, что впору было за сердце хвататься. Периодически воин так и делал – и всякий раз пытался прикрыть испуг тихим ругательством. Никто бы не упрекнул его в трусости (хотя бы потому что никто его сейчас не видел), но разве дело это – могучему рыцарю темноты бояться?
Впрочем, имелись и более веские причины для страха. Подземелье, как-никак, было не простое, а с историей. Если точнее, с байкой: поговаривали, что в этих пещерах живёт чудище с красноречивым имечком Ночная Злыдня, которое за неполную седмицу перебило шесть овец, пастушьего пса, самого пастуха, двух охотников и бабку-травницу, вышедшую в лес пополнить припасы конопли. Об этом рыцарь узнал на постоялом дворе при деревушке – и тут же увидел для себя возможность прославиться.
Теперь же, опасливо ступая по скользкому от влаги полу пещеры, странствующий герой запоздало подумал, что так и не удосужился выспросить деревенских, почему Злыдня непременно Ночная, если нападала она посреди дня. Судя по тому, каким глубоким и запутанным оказалось её логово, информация эта пришлась бы кстати. Ещё полезнее было бы знать, давно ли Злыдня завелась и как она вообще выглядит. Зато как ему, рыцарю, рукоплескали, когда он на самом интересном месте вскочил на стол и, воздев меч к потолку, провозгласил: “Я избавлю вас от этой напасти, добрые люди!”…
Ладони в боевых рукавицах потели. Ступни, напротив, холодели. Ремешок шлема ослаб, отчего тот начал ездить при резких поворотах головы. Хлястик правого наплечника забился под рукав и натирал кожу. Несколько раз в голове странствующего героя проносилась мысль: “а не вернуться ли?”, но пока страх опозориться перед селянами побеждал боязнь темноты. Медленно, но верно рыцарь продвигался вглубь логовища, запоминая каждый пройденный поворот.
“Подвиги на дороге не валяются, – приговаривал он про себя. – Если я эту Злыдню не завалю, другой может всю славу заграбастать”.
Пещера всё не кончалась, а лишь ветвилась и уходила в глубь земли. Дневной свет уже давно померк позади. С высокого неровного свода свисали сталактиты, с которых капала вода. Иногда приходилось идти по колено в ней, холодной и вонючей.
Именно благодаря подтоплению рыцарь услышал чужие шаги. Они раздались внезапно и разнеслись по всему подземелью, отражаясь от стен. Рыцарь тут же завертел головой; шлем в очередной раз съехал ему на глаза. Но уши уловили безошибочно: шлепки донеслись спереди, из глубины логова.
