Опекун приехал за час до начала похорон.
Люди, собравшиеся в доме, напоминали Мие огромных ворон. Вот они ходят, вот важно кланяются друг другу, а сейчас вот приближаются к Мие и берут ее за руку.
Мне очень жаль, дорогая. Такая потеря, дорогая. Будьте сильной, дорогая…
Клишированные фразы шелестели, будто осенние листья под ногами.
Мие казалось, что все это ненастоящее. Люди, два темных закрытых гроба, слуги, которые разносят ритуальные стопки с водкой, она сама – лишь отражения в старом зеркале, которое висит на стене гостиной, и в нем еще виднеются тени ее родителей, далекие оттиски – беззвучные, утратившие память. Уши заполнял шум, Мия кивала, периодически дотрагивалась до уголка глаза сложенным носовым платком и надеялась, что удержится на ногах, чтобы не рухнуть на паркет.
Слабость окутывала ее, словно саван. В городе свирепствовала лихорадка, Мия перенесла ее довольно легко, а вот родители не смогли побороть болезнь. Все случилось настолько неожиданно и жестоко, что Мие до сих пор казалось, будто мать вот-вот выйдет из дверей гостиной и отругает ее за неправильную осанку.
«Мия! – ее рассерженный голос треснутым колокольчиком звенел в памяти. – Держи спину ровно, невыносимая девчонка! Кто возьмет тебя замуж, если у тебя вырастет горб?»
Пусть бы ругалась, сколько хотела, пусть бы даже ударила – лишь бы была жива. Чувство потери было ознобом и иглами прямо под кожей, и Мия не знала, как с ним справиться. Оно было готово вот-вот раздавить ее.
Среди вороньей черноты мелькнули серебро и темно-синий – длинный дорогой плащ, и чей-то голос произнес справа:
«Приехал господин Оливер».
Мия кивнула, развернулась к синему пятну, радуясь, что сейчас можно обойтись без улыбок. Сквозь лед, окутавший ее душу, пробился страх.
Оливер Гринн был каким-то невероятно дальним родственником ее отца, он жил на севере, и Мия никогда не встречалась с ним. Отец иногда говорил, что если она не будет послушной, то он отдаст ее дяде Оливеру в ледяные земли Крысиного короля – тогда Мия замирала от страха и послушно делала все, что было велено. Оливер казался ей старым уродливым чародеем в лохмотьях, живущим в темном замке на краю пропасти, – и сейчас она удивилась, увидев его своими глазами. Еще молод, не старше сорока пяти, одетый дорого и со вкусом, с идеальной осанкой и подчеркнуто серьезным, даже трагическим выражением на скуластом светлокожем лице, он был похож не на колдуна, а на актера, который выходит на сцену, оставив самого себя глубоко за шторами кулис. Бледно-голубые глаза смотрели на Мию с цепким интересом, тонкий длинный нос пересекал едва заметный шрам, и все лицо казалось каким-то острым: тронь – и лишишься пальцев.
