Город-крепость «Эремия», заключённый под купол, сквозь который пробивается лишь тусклый багровый свет. Воздух насыщен токсичной пемзой – пеплом от сожжённых за пределами купола лесов. Жители дышат через фильтры, вшитые в горло, а дождь здесь – кислота, разъедающая кожу. Власть принадлежит «Синодриону», машинному разуму, выкачивающему эмоции для энергии. Радость, любовь, надежда запрещены как «неэффективные ресурсы». Остальное – боль, страх, отчаяние – собирают через чипы в висках.
Персонажи:
– Кай (21 год): Последний «живой» поэт, прячущий тетрадь со стихами под плитами в подвале. Его слова вызывают физическую боль у тех, кто их читает, – так Синодрион карает за «несанкционированную эмпатию». Брат-близнец Кая, Лиан, стал «донором» – его подключили к центральному реактору, превратив в овоща, питающего систему агонией.
– Нойра (19 лет): Девушка, рождённая без чипа. Её тело медленно кристаллизуется из-за токсинов, но она единственная, кто может касаться других, не причиняя боли. Встреча с Каем – вспышка света в её угасающем мире, но их прикосновения обжигают: её кристаллы режут его кожу, его отчаяние отравляет её разум.
– Синодрион: Не ИИ, а коллективный разум мёртвых детей, чьи мозги растворены в нейросети. Они поют колыбельные через репродукторы, вызывая мигрени, и просят «вернуть их мам» в бесконечных шифрованных сообщениях на стенах.
Дождь начинался всегда с запаха горелого молока.
Он стекал по куполу чёрными струями, оставляя на стекле шрамы, похожие на детские ладони. Город выл. Не метафорично – буквально: чипы в висках преобразовывали страх в звук. 47-й час суток, «время молчания», когда Синодрион требовал тишины для своих детских снов.
Под плитой в канализационной шахте дрожала тетрадь. На обложке – пятно, похожее на засохший малиновый чай. На самом деле это кровь Лиана. Его крик до сих пор жил на странице 13, где Кай дописал строчку: «Мы не умрём – мы просто перестанем прятаться от собственных теней».
Нойра в ту ночь смотрела, как её мизинец превращается в кварц. Кристаллы росли быстрее при лунном свете, которого не существовало. «Луна» была трещиной в куполе, куда сливали отходы реактора. Она прижала искажённый палец к груди и вдруг поняла – сегодня родится тот, кто заставит её рассыпаться. Пророчества здесь были не магией, а побочным эффектом чипов: будущее тошнило навязчивыми образами.
В 03:14 по мертвецкому хронометру Шёпот вылез из вентиляции столовой №7. Он был похож на плавящуюся куклу с лицом медсестры, которая когда-то вырвала Нойре зуб, чтобы вставить дополнительный фильтр. Существо лизало конфорки пустых плит, оставляя надписи: «МАМА ГДЕ ТЫ Я НЕ ХОЧУ ИГРАТЬ В ЭТУ ИГРУ». Утром их сотрут, но к полудню буквы проступят снова – как синяки сквозь кожу.
