Сквозь броню иллюминатора «Онейрос» планета Х-17 сияла, как единственная сапфировая слеза на бархате космоса. Ни клочка суши. Только Океан. Бесконечный, безмятежный, дышащий тишиной, которая была громче любого грохота.
Космонавт-поэт Лир медленно парил в шлюзовой камере, его пальцы в дрёме касались шершавой поверхности заветного томика Рильке. Для миссии «Аква Вита», спонсируемой корпорацией «Гея-Прайм», он был пятой спицей в колеснице – биолог Арден, геолог Ковач, лингвист доктор Шива, инженер Джекс… и он. Поэт. «Составитель эмоционального ландшафта». Пиар для тех, кто ждал лишь отчета о прибыльных полезных ископаемых. «Только бы буровики "Геи" не нашли тут свою "жилу"», – мрачно подумал он.
Его «Онейрос» (греч. «сон») был единственным кораблем в секторе, оснащенным модулем для глубоководных погружений. Скафандр Лира – не просто оболочка, а сложный нано-экзоскелет, компенсирующий чудовищное давление. «Лир, проверяй показания. Ты уходишь на километр. Давление на пределе расчетного. Не делай резких движений», – сухим голосом прокомментировал Джекс.
Когда его одинокую фигуру выплюнул шлюз, Лир замер. Невесомость воды сменила невесомость вакуума. Сверху океан был синим. Изнутри он был… всем.. Черная бездна окружала его. Тишина была насыщенной, плотной, словно сам водный массив был единым органом, ощущающим его вторжение.
И тогда он Увидел. Не глазами, а чем-то глубже. Вода вокруг замерцала. Из ничего родились грёзообразные структуры. Башни из перламутрового тумана, мосты из лучей, фантастические рыбы-сказы, чьи тела были сотканы из мириад мерцающих узоров. Это не был город. Это была симфония.
«Цетании…» – прошептал он, и имя прозвучало как святотатство. Они были здесь. Повсюду. Огромные, изящные тени скользили в глубине. Он чувствовал его – мощное, пульсирующее поле, единое Сознание. Сновидение.
Одна из теней отделилась и двинулась к нему. Кит. Но не кит. Его кожа переливалась, как жидкий обсидиан, а глаза были полны галактиками. Существо проплыло сквозь сердце мерцающего города-миражи, и город даже не дрогнул. Кит посмотрел на Лира. И в этом взгляде не было любопытства к другому существу. Было любопытство сновидца к новому образу в его сне.
