– Нет, приворотом я не занимаюсь, – устало сказал я благоухающей дорогущей парфюмерией даме, сидевшей напротив меня. – Не мое, извините. Это вам к соответствующим специалистам надо обратиться, профильным. Вот они вам точно помогут. Ну или сделают вид, что помогли. В кольцо иголкой потыкают, заговоры пошепчут, фотку коварной разлучницы ленточкой траурного цвета перевяжут – короче, все как надо оформят. Что сработает эта хренотень не поручусь, но вам точно спокойней станет.
На самом деле я врал. Ну не то, чтобы совсем уж врал, точнее будет сказать – кривил душой. Кое-что для этой женщины я сделать мог, вот только вышла бы ей моя помощь боком – и сильно. Имелась в моей книге одна заметка, под названием «Присуха сердешная», имелась, чего скрывать. Но когда я прочел, к каким именно последствиям ведет это, назовем его так, заклятие, то сразу для себя решил – подобные игры проходят без моего участия. Ну нафиг такие забавы.
Само по себе заклятие было несложное, в плане исполнения, имеется в виду. Незамысловатые компоненты, не слишком труднопроизносимое заклинание, да и последующая реализация самая что ни на есть примитивная – сыпани порошок в еду и жди результата.
Вот только снять это заклятие потом почти нереально. Тот, кто порошок скушает, потом от своего избранника или избранницы не отвяжется вовек. В книге так и было написано: «Томление любовное все прочие мысли закроет, только образ один в голове у того человека будет, и прочая жизнь для него существовать перестанет. Если же его амант или аманта кого другого предпочтет, то беда великая случиться может, и даже со смертоубийством, потому как видеть предмет дум своих в чужих руках для той персоны боль нестерпимая есть». И еще полстраницы на ту же тему, как предупреждение – не стоит играть с любовью, хорошего от таких забав ждать не стоит.
Причем автором этого заклятия выступил, против моих ожиданий, не шаловливый Митрий, большой любитель плотских забав, а Митрофан, Евстигнеев сын, изрядный буквоед и зануда. С какого перепуга он этим вопросом заинтересовался – понятия не имею. Хотя могу предположить, что кинулся он в данную степь после того, как понял, что естественным путем ему какую-нибудь селянку в себя не влюбить. А, может, сам в кого втрескался настолько, что пошел на подобное ухищрение.
Кстати, это была последняя запись, сделанная Митрофаном в книге, по крайней мере из тех, что в ней имелись на сегодняшний день. Не исключено, что все и на самом деле для него плохо кончилось. Я пытался узнать у Родьки, что же там произошло (интересно ведь), но тот только делал круглые глаза да бормотал нечто невнятное. Хотя, ради правды, он вообще очень неохотно рассказывал мне подробности бытия своих прежних хозяев, за исключением, пожалуй, только последнего, того, что мне свою силу передал. Как видно, был у него какой-то свой кодекс чести, не позволяющий выдавать тайны тех, кто уже ушел из этой жизни.
