Еще вчера Коль и Альфред ушли на прогулку. В четыре часа утра они попрощались со мной и растаяли в молочном тумане. Прошли сутки – они не вернулись. Это означало одно – назревал скандал. Я не должна была этого делать, я не могла отпускать их за границы нашего безопасного мирка – биологического полигона планеты.
Но… Коль и Альфред были влюбленными, а влюбленным свобода нужна, как воздух. Или как вода. Когда-нибудь я расскажу об этой любви. Но не сейчас, не сегодня.
Сегодня в воздухе пахло грозой – я словно слышала, как смешивался острый и пряный запах озона и электричества. Все началось с кожи – пестрого изумрудного кусочка живой плоти, который взялся неизвестно откуда. А дальше начались те самые события, которые не только разрушили биополигон «Северный», но и пошатнули устои нашего замечательного XXII века.
Утро не предвещало ничего неожиданного, если не считать, конечно, что Коль и Альфред не вернулись. Вскочив с постели раньше всех, я наметила на сегодня правые боковые аллеи нашего парка. Там я буду бегать, а основную разминку проведу возле кустов облепиховой вишни, лучшего места для спортивных занятий не найти: и просторно, и легко дышится.
Вишня только-только распустила свои дивно-желтые цветы и была чудо как хороша – просто невеста, осыпанная шафраном и снегом. Залюбовавшись этим неземным в прямом смысле слова созданием, я и сама порозовела, словно шафранная невеста. Нет, положительно, про облепиховую вишню нельзя не рассказать – она цвела впервые в истории человечества. И все здесь правильно, ведь ее вывели только три года назад, а цветы появились впервые. Прикасаться к растению строго-настрого запрещалось, а уж трогать руками ювелирную огранку соцветий – смерти почти подобно. Научной, конечно же, смерти.
– А-а, хулиганить, так хулиганить! – сказала я тихонечко и обхватила ладонью дымчато-оранжевые лепестки с розовыми прожилками.
В самой серединке соцветия копошился маленький черный жучок, и уж он-то, конечно, не подозревал, что стал первым посетителем искусственного растения, выведенного в наших лабораториях.
На дворе стоял май – ослепительно-первобытное время года. Осыпанный восторгом и упоением поэтов май, замешанный на любви и вдохновении, настоянный на долгой изнурительной зиме северной части материка, когда-то принадлежащего России. На карте времени он едва обозначил себя и был почти незаметен в нашем универсальном климате, где склоны гор давно уже зеленеют круглый год. И все равно май ощущаешь кожей, его ждут так, как не ждут никакой другой месяц года, может, это генетическая память, может, действительно, планета обновляется.
