Этот мир. Это шов. Гниющая, разошедшаяся нитка на ткани мироздания, куда сочится гной из незаживающих ран реальности. Место, лишённое имени, сотканное из эха и забвения.
Мир Пустоты.
Здесь не было солнца. Не было луны. Не было неба в привычном понимании. Над всем существовал лишь бесконечный, удушающий купол тьмы, пульсирующий с ленивой частотой гигантского спящего сердца. Свет – или его жалкая, больная пародия – исходил от самих предметов: тусклое свечение старых обоев, мерцание треснувшей плитки, словно изнутри подёрнутой плесенью, болезненный отсвет от искажённых и покрытых липкой плёнкой хромированных поверхностей. Этот бледный свет не рассеивал мрак, а лишь подчёркивал его густоту, отбрасывая неверные, пляшущие тени, которые жили своей собственной, зловещей жизнью.
Воздух был густым и спёртым, пах, как улица после бури, что бушевала неизвестно где и неизвестно когда, пылью заброшенных чердаков, хранящих память о давно умерших жильцах, и сладковато-приторным, тошнотворным запахом разложения, источник которого невозможно было найти. Он не двигался, не колыхал призрачные шторы в пустых окнах. Он висел неподвижной, тяжёлой пеленой, обволакивая всё и вся саваном вечного затхлого угара.
Пространство насмехалось над законами физики. Длинные коридоры закольцовывались сами на себя, приводя путника к той же самой, узнаваемой по царапинам двери, от которой он ушёл, казалось, час назад. Лестницы вели в немую, беззвёздную пропасть или упирались в глухие потолки, с которых сочилась чёрная смола.
Комнаты, казавшиеся безопасными, на глазах превращались в ловушки, медленно сжимаясь, их стены начинали дышать, источая зловоние. Здания были лишь декорациями, жалкими фасадами без наполнения, за которыми зияла абсолютная, всепоглощающая пустота, манящая и ужасающая одновременно. Всё здесь было кривым зеркалом, уродливой и злобной карикатурой на реальный мир.
Это место не для живых.
Сюда попадали те, кто застрял навеки. Грешники, чьи души слишком черны для покоя, но слишком жалки для окончательного уничтожения. Призраки, не нашедшие пути к успокоению. Монстры, изгнанные из всех миров. И очень, очень редко – обычные люди, случайно прикоснувшиеся к иному и занёсшие его частицу в своё сердце, как заносят смертельный вирус.
Их здесь ждал не палач с топором, а бесконечно длящаяся, изощрённая пытка. Пустота не убивала быстро. Она вскрывала душу. Она находила самое тёмное, самое спрятанное воспоминание, самый невыносимый страх, самый чудовищный поступок – и делала его единственной реальностью. Заставляла переживать снова и снова, каждый раз добавляя новые, шлифующие боль детали. Она шептала голосами любимых людей, показывала искажённые образы былых ошибок, материализовывала самые глубинные кошмары, придавая им плоть и дыхание.