По кронам деревьев забарабанил обжигающий холодом дождь. Вместе с этим пугающие звуки леса приглушились и стали менее заметны. Отчасти могло показаться, что все таившееся здесь спряталось внутри густых мрачных чащоб, зарослей колючего терновника и непроходимого бурелома. Но они оба знали, что это не так.
Первым шел мальчик-северянин с топором в руках и кинжалом за поясом. За ним кое-как, едва успевая, ковылял однорукий полуживой старик. Он не был преклонного возраста, но выглядел намного старше своих лет. За последние несколько недель седина покрыла большую часть его головы, а на лице появились десятки морщин. Запыхавшийся, мокрый от пота и дождя, он облокотился на поваленное дерево и съежился. Маркиз с грустью посмотрел на дорогой изодранный камзол, застегнутый пряжкой в виде пятилистного клевера, на стертые дырявые сапоги, а затем на пропадающего за толстыми елями северянина.
– Подожди, – жалобно протянул он. Звук собственного голоса напугал его еще больше, чем то, что он слышал уже много дней подряд, – шаги приближающейся смерти.
Он прекрасно знал, что в этом лесу одному не выжить. А будучи одноруким калекой, он не продержится здесь и пары часов. Весь его отряд мертв. Сумеречный лес оставил себе их истерзанные души навсегда. Он единственный, кому удалось выжить. А здесь это редкая удача. Но и она оказалась не так к нему благосклонна, когда скрестила их пути с огромным бурым медведем. Играючи он отгрыз ему руку, но почему-то не стал убивать. В тот день Сиагрий истекал кровью и думал о смерти. Он отчетливо помнил, как в его глазах потемнело и он приготовился уйти туда, откуда уже не возвращаются. Но Святая Дюжина распорядилась по-своему, вернув его к жизни, обратно в этот кошмарный проклятый лес. Он очнулся от мучительной боли и первых волн лихорадки. А еще от того, что почувствовал чужие прикосновения. Рядом с ним сидел мальчик-северянин, облаченный в до жути знакомую ему медвежью шкуру. В отличие от всего того зла, что ему довелось встретить в этом лесу, он не пытался его убить, а, наоборот, возвращал к жизни. Каждый день он накладывал на его руку, точнее то, что от нее осталось, невыносимо пахнущую смесь из трав и грибов. Сиагрий не понимал, как северянин оказался посреди Сумеречного леса рядом с ним, но эта воля случая была единственным упоением и самым настоящим чудом. Сам же мальчик почти с ним не разговаривал.
Хруст сломленной ветки раздался в устрашающей близости. Маркиз вздрогнул и приготовился к самому худшему. От страха его глаза закрылись, и он увидел образ Софьи, умоляющей его не уезжать. Она просила послать кого-нибудь еще. Она плакала. Но он был упрям и не хотел, чтобы до короля дошли слухи о его трусости. Теперь он однорукий калека всего лишь в полушаге от смерти.
