За окном холодный мир ночи, темное небо с льдинками звезд, а в нашем кабинете тепло и светло, аромат хорошего кофе, мы все трое в роскошных рабочих креслах, никаким луям в Версале такие удобства не снились.
Саруман Черный, начальник нашего отдела, греет ладони, плотно держа в них чашку. В восемьдесят два года кровь уже не кипит, светел и задумчив, как столетний йог лицом к лицу с вечностью.
Удивительно, как аватарки, которые мы бездумно берем для общения в сетях, прирастают и становятся более важными, чем реальные данные. Уже давно не черный, поседел, а потом и облысел, череп блестит, как яйцо страуса под жарким австралийским солнцем, да и аватарку пытался изменить на более приличную возрасту, но мы продолжаем именовать его Саруманом Черным, для краткости просто Саруманом, пришлось смириться.
Рядом Фальстаф шумно и со смачным чавканьем бодипозитивиста доедает последний кусок пиццы. На столе по соседству с клавиатурой три пустые чашки из-под кофе и картонная коробка, тоже бодипозитивная, с удвоенным объемом. Сто тридцать кэгэ для современного мужчины признак здоровья, а пузо – солидности и достатка. Борьба с весом проиграна, пришлось находить доводы, что так хорошо, так и надо.
Я без кофе и пиццы растекся в кресле, хреново так, что почти теряю сознание, с усилием сосредоточился, мысленным усилием пригасил свет, бьющий прямо в глаза. В нашем отделе НИИ все подчиняется нашим мысленным командам. Свет, кондиционер, кофейник, открыть-закрыть двери и прочее, а с компом вообще в первую очередь, там повторяющиеся команды, и если есть возможность включить-выключить с другого конца помещения, то глупо топать к столу, чтобы ткнуть пальцем в сенсорную клавиатуру.
Фальстаф вытер рот тыльной стороной ладони, здесь все свои, сказал с раздражением:
– Полночь, а чертов народ еще гуляет! Надо же, чемпионат мира по футболу!.. А утром пробки, центр перекрывали. Ждали команды футболистов Аргентины и Нигерии, а самолет задержали на два часа! И все это время проезда не было. А что вечером будет, когда прилетят немцы, штатовцы и колумбийцы?
Я скосил на него взгляд, даже повернуть голову нет сил. Этот живой и вечно оптимистичный жрун, толстый, как Анна Каренина, но такой же легкий в движениях, хотя если поднимается по ступенькам, пыхтит, как Гамлет, принц датский, сейчас встревожен и мрачен, пусть и пытается скрыть тревогу под ничего не значащей болтовней.
