Тишина была самой старой вещью во Вселенной.
Она была здесь до Большого Взрыва, и, по всем прогнозам, останется после того, как погаснет последняя звезда. Человечество, вырвавшееся за пределы своей колыбели с помощью дрожащего пламени «Скольжения», тщетно вглядывалось в эту тишину, пытаясь разглядеть в ней ответ. Его не было.
Галактика оказалась великолепным, бескрайним кладбищем. Мертвые миры, холодные газовые гиганты, безжизненные пустыни скалистых планет. Ни маяков, ни приветствий, ни предупреждений. Ничего. Ксенобиологи, лингвисты, философы – все они остались не у дел. Войны, которые человечество вело с собой тысячелетиями, потеряли смысл. Не с кем было воевать, не с кем торговать, не с кем разговаривать.
Век двадцать второй окрестили эпохой «Тихой экспансии». Это был не триумфальный марш, а медленное, утомительное расползание плесени по скорлупе космического яйца. Открывали не новые цивилизации, а новые месторождения руды. Осваивали не контакты, а логистические маршруты.
И в этой великой, безразличной пустоте маленькие корабли, вроде «Геспера», были букашками, ползущими по стеклу бесконечности. Они перевозили грузы, пассажиров, оборудование от одной звездной системы к другой. Их экипажи состояли не из героев-первопроходцев, а из наемных работников, бегущих от прошлого, или просто не нашедших себе места в аккуратных, предсказуемых мирах Земли и ее колоний.
Они были предоставлены сами себе. Их единственным домом на месяцы, а то и годы, становился корпус их судна. Их единственной семьей – несколько таких же одиноких душ, замкнутых в тесном металлическом мирке, затерянном в безмолвии, которое было куда громче любого взрыва.
Это безмолвие рождало особую тоску. Философскую, глубинную, острую, как вакуум. Тоску по Другому. По тому, кто скажет: «Мы здесь. Вы не одни».
Но ответом была лишь тишина.
Древние греки по-разному звали Вечернюю звезду. Фосфор – утренняя, предвестница дня. Геспер – вечерняя, знак его завершения. Символ чего-то прекрасного, видимого, но вечно недостижимого.
Корабль «Геспер» носил свое имя с горькой иронией. Он был функционален, стар, но надежен. Он был их вечерней звездой – маяком в пустоте, который вел их от одной точки к другой, не обещая ни чудес, ни открытий. Только работу. Только рутину. И тишину.
Они не знали, что Вселенная, в конце концов, ответит. Но ее ответ будет не голосом в темноте. Он будет объятием. Сладким, удушающим, прекрасным и смертельным. Она подарит им то, о чем они так долго мечтали, подсознательно, в самых потаенных уголках своих израненных душ.
