Глава 1
За окном, затянутым мелкой сеткой ноябрьского дождя, падал хлопьями снег. Он не летел, а словно валился с неба тяжелой, мокрой массой, тут же превращаясь в грязную, безнадежную слякоть. Ноябрь выдался необычайно холодным для этой широты, но внутри квартиры было еще холоднее — тихий, пронизывающий холод одиночества, который не способны прогнать даже самые горячие батареи.
Я сидела у стола, обхватив ладонями теплую, почти обжигающую чашку с какао. Пар от него поднимался сладковатой дымкой, ненадолго затуманивая стекло, но он тут же рассеивался, обнажая снова тот же унылый, серый пейзаж. Я вздыхала, и каждый вздох казался таким же тяжелым и влажным, как ноябрьский воздух за окном. Он вырывался из груди беззвучным стоном разочарования, который я уже давно научилась держать в себе.
Этот Новый год снова придется встречать в одиночестве. Не просто без шумной компании, а в полной, оглушающей тишине. Мужчины у меня так и не появилось. Никого. А ведь известно: как встретишь Новый год, так его и проведешь. И в воображении уже вставали картины: я, в одном и том же теплом домашнем халате, под тихий бой курантов и дежурные поздравления из телевизора, чокаюсь бокалом с самим собой. Символично. Так что, похоже, мне до самой смерти куковать в старых девах.
Тридцать пять лет. Цифра, которая обжигала изнутри, как это какао, но не согревала, а лишь напоминала о пустоте. В этом году мне исполнилось тридцать пять. Целая жизнь позади, а главного — самого простого, человеческого, женского — так и не случилось.
А я, стыдно сказать, даже не целовалась ни с кем ни разу. От этой мысли по телу пробегала смешная, горькая дрожь. В тридцать пять лет не знать, каково это — чувствовать на своих губах губы другого человека? Не знать, как замирает сердце от прикосновения мужской руки к своей спине? Это звучало как абсурдный, плохой анекдот.
И ведь не уродка: в зеркале на меня смотрела симпатичная, еще моложавая женщина. Темные, густые волосы, падающие на плечи, большие карие глаза, в которых сейчас стояла тоска, но которые могли бы светиться и весельем. Пышные, мягкие формы, которые так часто воспевают в романтических романах. Рука сама потянулась поправить складку на платье, и я поймала себя на мысли: а для кого? Для четырех стен, для тишины?
«Вот что, спрашивается, этим мужчинам надо? — мысленно кричала я в пустоту. — Что они ищут в других, чего нет во мне? Почему их взгляд скользит по мне, как по предмету мебели, не задерживаясь, не интересуясь, что скрывается за этой оболочкой? Даже не смотрят в мою сторону».