Смысла_нет.kru
Я умер, вынос тела состоится непременно.
Осенний дождик скажет речь, года пройдут степенно.
И колокольный звон, разлившийся над поймой,
Сорвет повязки с ран, немилосердный, больно.
Глаза пустые черепов посмотрят в небо слепо.
Туманной дымкой горизонт задернет стены склепа.
Вдохнет рассвет в себя любовь чарующий беспечный
И слово жизнь, пугающий синоним слова вечность,
Возникнет, чтобы снова умереть…
Вечером в одну из суббот сентября над городом разразился настоящий осенний дождь. Низкие грязно-серые тучи, казалось, хотели отдать всю накопившуюся в них за лето влагу. Вода была всюду. Она водопадами срывалась с крыш домов, змеилась по тротуарам, пузырилась в лужах. Не было места, где бы не оставила она своего разрушительного действия: некогда желтые стены домов потемнели и покрылись потеками, газоны в неверном свете уличных фонарей манили обманчивым блеском трясины. Дух чуть теплой, тяжелой, размокшей земли, перемешанный хлещущими струями с запахом уже тронутых тленом листьев, присутствовал в этом царстве мрака, влаги и сумеречной тайны, коварно съедавшей силуэты городских строений, пробитые кое-где насквозь одинокими электрическими огоньками человеческого присутствия.
Время кончалось прямо здесь и прямо сейчас. Ощущение это неумолимо накапливалось и росло во всем обозримом пространстве, в пределах всего вмещающего ландшафта. Казалось, что дрожит натянутая, готовая вот-вот лопнуть струна.
Подобное чувство приходит обычно, когда случайно попадешься такому вот кромешному ливню и стоишь где-нибудь в незначительном укрытии, с холодной дрожью впивая мельчайшую дождевую пыль, беспорядочно носящуюся в воздухе, наблюдая падающие с неба и вновь восстающие от земли фонтаны брызг. Телевизионная рябь дождевых струй закрывает сплошной завесой, мокнущий пейзаж, мерный шум дождя не успокаивает. Он задает барабанный сердечный ритм, который пульсирует, наполняет тело, растет. И слышится, как неумолимо бьется где-то в относительном далеко нескончаемый шаманский бубен, перекликаясь с торжественным дыханием органа, пением горних ангельских хоров, и перезвоном колоколов, отлитых в адском горниле Нижнего мира.
Еще немного, и вот ты уже обретаешь какое-то новое качество, способность различить где-то сбоку, в самом уголке глаз, на пределе разрешимости человеческой природы какое-то неуловимое, объемное и неостановимо грозное движение, проступающее ниоткуда, рвущее облекающую реальность тонкую, но неизбывную паутину временной ткани, тянущееся к тебе, чтобы достать. Умение увидеть состоит в том, чтобы знать, как по-особому настраивать на это заложенный природой зачем-то в каждом из нас, так называемый, «Третий глаз».
