1. 1
Эхо шагов взлетало к высокому потолку, возвещая о припозднившемся семинаристе. Он вздрагивал и оглядывался, но боялся не того, что заметят само опоздание. Куда сильнее был страх, что узнают истинную причину.
Свет врывался в галерею сквозь стрельчатые окна. Блики полосами падали на камни пола, и кружащиеся в солнечных лучах пылинки придавали помещению особую торжественность. Статуи святых, что выстроились вдоль стены, казались застывшими в оцепенении живыми людьми.
Юноша шел, не обращая внимания на окружающее великолепие — за годы учебы оно стало привычным. Семинариста больше занимала папка с нотами, которую он бережно прижимал к груди, да тени за статуями. Как он ни спешил, а старался держаться подальше от темно-серых клякс, что лежали вокруг постаментов. Они словно прятались от солнечных лучей, пытались просочиться сквозь мрамор, но оставались на полу. И все же юноше пришлось пересечь темную полосу, чтобы протиснуться сквозь створки узкой двери. В щель между ними вырывались звуки голосов, там кипела жизнь.
Свет врывался в зал сквозь витражные окна с изображениями святых. Красный, зеленый, желтый... блики мозаикой выстлали пол, пятнами расцветили лица стоящих напротив семинаристов. Молодой человек, прячась за их спинами, юркнул на свое место.
— Не заметил? — тревожно спросил у соседа.
— Пока нет. Распевка вроде спокойно прошла, — парень в сутане покосился на преподавателя. Священник перебирал листы на пюпитре, и не слишком обращал внимания на учеников. — Смотри, нарвешься на наказание.
Крис кивнул и занял свое место. Партитура в руках слегка подрагивала — дыхание еще не восстановилось.
Рука наставника взметнулась, призывая к вниманию. Воцарилась тишина. А потом, повинуясь легкому движению палочки, возник звук. Сначала — на грани слуха, но постепенно он рос, разрастался, захватывал пространство, и через мгновение гимн, подхваченный десятком голосов, наполнил зал.
Хормейстер чутко следил за тем, как поют юноши. Слух, данный с рождения и отточенный годами обучения, улавливал малейшую фальшь. Полтона ниже или выше резали не хуже бритвы, заставляя священника кривиться.
Сегодня гримасы предназначались в основном Крису — он так и не успел отдышаться.
— Крис! — сухо позвал ученика преподаватель. — Задержитесь ненадолго!
Названный покорно подошел, склонив голову, — смотреть на старшего с высоты своего роста сейчас казалось неуместным. Да и почтение выразить не мешало — он знал, что провинился.
— Когда вы научитесь приходить на занятия вовремя? — голос наставника шелестел, подобно листьям в октябре: сухим, еще не тронутым гнилью, но уже неживым. — Постоянные нарушения дисциплины являются грехом. Серьезным, но, к счастью для вас, пока еще искупаемым. Сегодня, вместо вечерней трапезы, вам стоит помолиться. Думаю, десять раз Signum Crucis, десять — Ave и пятнадцать Symbolum Nicaenum на этот раз будет достаточно.