Я заметил окаменевший след на самом закате марсианского дня. Тонкая гряда облаков темнела на фоне бледно‑голубого неба, словно полупрозрачная вуаль, наброшенная на бескрайний простор. Солнце висело почти над линией горизонта – тускло‑оранжевое, почти медное; на него можно было смотреть без светофильтра, и в этом была особая, почти интимная близость к светилу. Валуны на плато отбрасывали длинные размытые тени, похожие на застывшие чёрные реки, неторопливо текущие от невидимых истоков.
Тишина на Марсе. Тишина здесь была особенной – не мёртвой, а наполненной едва уловимыми шорохами: шелестом песка, перекатывающегося по древним склонам, еле доносимым наружными микрофонами; звуками дыхания; стуком сердца. Тишина на Марсе. Словно невидимый океан, обволакивает каждый камень, каждую песчинку, каждое движение. В ней нет пустоты – в ней сокрыта древняя память планеты, молчаливый рассказ о миллиардах лет одиночества.
Ветер, скользящий между скал, не нарушает эту тишину – он становится её частью, едва уловимым шёпотом на грани восприятия. Его дыхание едва заметно: оно лишь слегка шевелит красноватую пыль, поднимая крошечные вихри, которые медленно растворяются в разрежённом воздухе. В этой тишине каждый звук обретает необычайную чёткость, но и быстро гаснет. Шаг по каменистой поверхности звучит глухо и коротко – будто планета поглощает звуки, не желая их удерживать. Металлический скрип механизмов краулера разносится на считанные метры, а затем растворяется, словно его и не было.
Иногда, в редкие моменты абсолютного безветрия, можно услышать собственное сердцебиение – настолько пронзительна эта тишина. Она заставляет прислушиваться к себе, к своим мыслям, к едва уловимым внутренним ритмам. В ней есть что‑то гипнотическое.
И в этом безмолвии рождается странное чувство: будто сама планета говорит, но не словами, а паузами между ними. Её речь – это длинные тени валунов, застывшие в закатном свете; это причудливые узоры трещин на камнях; это бесконечная череда звёзд, загорающихся в кристально‑чистом небе. Тишина Марса – не отсутствие звука. Это другой звук. Звук вечности.
Я шел к куполу погруженный в свои мысли и не сразу заметил след. Прошёл мимо, механически переставляя ноги по каменистой поверхности. И вдруг что‑то заставило меня замедлиться. Я обернулся – и увидел: это был чёткий отпечаток на давно застывшей почве – почве, окаменевшей, должно быть, миллионы лет назад. В первое мгновение я даже не осознал, на что смотрю. Глаз скользил по контуру, пытаясь сопоставить увиденное с известными образами, но тщетно. Что это? Прихоть геологических процессов? Или след биосигнатуры?
