Подземелья у Тёмного Властелина не отапливались и не прогревались. Да, согласна, подземелья в принципе не должны отапливаться и прогреваться, пусть и построены они при царе Горохе и далеко не всегда рассчитаны на прием узников, пусть и принадлежащих к аристократам, но когда сидишь в одиночестве в тёмной грязной узкой камере практически без движения уже несколько часов, а просвета впереди не видно, такое досадное упущение, как полное отсутствие тепла, раздражает всё сильней. А еще в подземельях было чересчур сыро даже для привычной к сырости и не особо требовательной меня.
Я тяжело вздохнула и искривила губы в горькой усмешке: жизнь моя гадкая, глупая и беспечная… Пока скудной моей магии, оставшейся после перемещения, хватало на отпугивание многочисленных стай крыс. Но вот если сюда никто не спустится ещё через три-четыре часа, то придётся мне тренировать свои далеко не идеальные вокальные данные и напрягать легкие. Что может быть чревато многочисленными жертвами среди местного населения. Хотя с другой стороны, если рассмотреть данную проблему с точки зрения разума… К чему я никогда не была склонна… Какой смысл им всем сюда спускаться? Судя по отвратному состоянию замков и решёток и ржавчин, проевших и то, и другое насквозь, последние «посетители», явно не по своему желанию, появлялись в этих убогих камерах задолго до моего рождения. И, конечно же, только мне, дуре набитой, идиотке малолетней, могло так «сказочно», просто чудовищно «повезти»: это же надо было - перепутать расчеты и вместо главной залы замка открыть портал в одну из подземных камер - да, такому фокусу надо специально учиться, лет этак двадцать... Глашка и Васька долго потешаться будут над моей потрясающей постоянной «везучестью». Если я, конечно, выберусь отсюда… Хоть когда-нибудь…
В желудке громко, требовательно заурчало. ЧУдно. Время, судя по всему, давненько к обеду приблизилось. Этак я тут от голода скончаюсь быстрее, чем от страха и грызунов.
Кстати о грызунах. Похоже, магия моя начинает всё же потихоньку иссякать, потому что кто-то особо наглый только что дотронулся до меня своим скользким длинным хвостом.
Я заверещала: хорошо так, с чувством, с надрывом, с громкостью, достойной криков пьяной жар-птицы, изредка поющей в саду у маменьки. Мы с сёстрами как-то в далеком детстве на спор птичку своевольную ягодами волчьими вдосталь накормили и долго потом на чердаке от тролля, сторожа разъярённого, прятались.
Понятия не имею, впечатлились ли моим ором наглые грызуны, а вот голос свой я, похоже, сорвала…
