Глава 1. Пробуждение
Джоди проснулся. Он лежал с закрытыми глазами и силился вспомнить хоть что-нибудь. Шли минуты, но ему ничего не приходило в голову. И вдруг, без ужаса или страха, но ясно и отчетливо, он осознал, что он не помнит ничего. Он не помнил ни кто он, ни откуда он, ни где он находится. Все, что он помнил – это то, что его зовут Джоди Асадзе, и что 7 мая ему исполнилнится 7 лет.
«Может быть, я сплю», подумал он и слегка приоткрыл глаза.
Корабль плавно покачивало на легкой волне. В окно высокого прямоугольного окна фрегата били жаркие лучи полуденного солнца. Теплый воздух наполнял скрип снастей, а небо за окном было синие-синие.
Джоди сквозь полуприкрытые веки рассматривал просторную каюту. Она была отделана резными панелями из темно-красного дерева, обтянутыми посередине кусками синей кожи.
Он силился вспомнить хоть что-нибудь. Но все было тщетно. Память расстилалась внутри него непроницаемая и невозмутимая, как море.
– Здравствуй, Джоди, – услышал он негромкий голос.
Джоди наморщил лоб и запрокинул голову, чтобы увидеть того, кто это сказал. В его изголовье сидел человек в черном камзоле с расстегнутой верхней пуговицей и внимательно смотрел на Джоди.
– Где я? – спросил Джоди.
– Ты среди друзей, – ответил ему человек.
Через три месяца, ранним июльским утром от борта фрегата «Габриэлла» отчалила голубая лодка. На веслах сидел человек в китайском сюртуке, застегнутом на все пуговицы, и китайской шапочке с кисточкой. На корме лодки съежилась фигура маленького мальчика в белой рубашке и темных штанах. Мальчик обернулся и увидел, что «Габриэлла» поднимает паруса.
Шел июль 1721 года. Голубая лодка, минуя порт, плыла к берегам Санкт-Петербурга.
Глава 2. Сон
Первый помощник статс-секретаря Его Величества, доверенное лицо государя, богатый наследник, любимец женщин, ценитель лошадей и искусств, обладатель богатейшего гардероба и двухсотрублевого парика Ганс Иоганнович Штрухенбах сидел в просторном кабинете собственного дома, расположенного почти в самом центре Санкт-Петербурга. Перед ним лежал лист бумаги. Он сочинял вирши.
Уме недозрелый, плод недолгой науки!
Покойся, не понуждай к перу мои руки:
Не писав летящи дни века проводити
Можно и славу достать, хоть творцом не слыти.
Ему определенно нравилось написанное. Он вздохнул, откинул перо и потянулся.
Был жаркий июльский день. Окно было распахнуто, и белые легкие занавески слегка вздувались. Маленькие настольные часы, обрамленные темным деревом, показывали три.
«Однако, пора» – подумал Ганс.
Гансу было тридцать три, но он казался моложе своих лет. Сильный, стройный, он выглядел совсем молодым мужчиной. Его высокий лоб и чуть близко посаженные глаза придавали его лицу значительный вид. Черты лица были тонкие, но резко очерченные. Темные густые волосы были зачесаны назад.
