Фанни стояла у окна. Ну и погодка. Все рождественское настроение смыло дождем. Ладно, зачем она себе врет? Дождь тут ни при чем. Ёлка – искусственная, ноги, как у слона, и это первое в ее жизни рождество, которое она проводит одна, если не считать Коллинза. Что-то он сегодня особенно прыткий – пинается с самого утра. Фанни погладила уже изрядно оттянувший майку живот. Успокойся, малыш, давай-ка зажжем свечи, разогреем цыпленка с фасолью, включим телевизор и будем ждать папу. Только бы все прошло хорошо! Тогда у них будут деньги и на коляску, и на… Ох, а вдруг что-нибудь случится? Питер застрянет в трубе или сорвется вниз и сломает ногу? Может быть, зря она его отпустила? Тише, малыш, тише, я знаю, тебе не нравится, когда мама волнуется. Как тебе цыпленок? А фасоль? Не очень гадкая? Увы, на бесплатных раздачах омарами не разживешься. Сегодня она возвращалась домой из фудбанка и в лифте столкнулась с миссис Кукинс. Та бросила удивленный взгляд на ее пакеты, поджала малиновые губки и елейным голосом прощебетала: «О-о-о, решили приготовить фасоль на рождественский ужин, миссис Брайан?» Жаба лицемерная. Фанни вздохнула. Ну да, ей, дочери мясного магната, приходится ходить в фудбанк. А ее мужа уже полгода никто никуда не приглашает. Ну, почему этот продюсер разорился именно в тот момент, когда Питер получил долгожданную роль и они переехали для съемок в Сиэтл?
***
Питер Брайан брел по промозглому ночному городу: в рождественскую ночь такси не найдешь, да и стоит оно целое состояние. Сапоги промокли и терли ноги. Он сорвал с себя мохнатую бороду и хотел было бросить в ближайшую урну, но потом передумал – костюм надо вернуть. А еще этот дурацкий мешок, фунтов двадцать весит, не меньше. Это ж надо быть таким невезучим! Этот заказ помог бы им продержаться на плаву еще пару месяцев. А к марту его агент Бобби обещал новые пробы. В конце улицы забрезжил огонёк. Неужели бар? Открыт? В рождественскую ночь? Чудеса, да и только. Пожалуй, стаканчик чего-нибудь крепкого ему сейчас не помешает. На пару глотков виски он, наверное, мелочи наскребет.
Питер толкнул тяжелую дверь, вошел и жадно вдохнул: пахло пивом и картошкой фри. Божественный запах! Он огляделся: три столика, парочка посетителей с унылыми лицами и полусонный бармен за стойкой. Что им всем дома-то не сидится? Питер подошел к стойке. Не успел он открыть рот, как бармен протянул ему стакан с виски. Питер благодарно кивнул, бросил мешок на пол, взял стакан и сделал глоток. Горячая волна обожгла горло и хлынула в кровь. Господи, как хорошо! Питер закрыл глаза и вспомнил вчерашний вечер: как же он, дурак, радовался! Он возвращался домой в костюме Санты. Удалось найти место на пару недель в Фактории – развлекать детишек, пока их родители бегают по торговому центру и покупают подарки. И вдруг этот хлыщ из-за угла. Как увидел его – Питера – так и остолбенел, а потом бросился к нему и начал лопотать без остановки – про оленей, дымоход, директора какого-то банка.
