Глава 1. О так себе девицах
Девица была так себе. Завалящая, прямо скажем, девица. Низкорослая, удручающе плоская и темноволосая. Но Торвальд улыбнулся ей, как первой красавице Грейфьяля, и склонился в любезном поклоне.
– Приветствую тебя, благородная дева. Я Торвальд, сын ярла Эйнара, внук ярла Кнуда.
– Ивангелина Неванленнале, артефактор первой категории, – представил так-себе-девицу Барти. Посмотрел в лицо Торвальду, сочувственно вздохнул и уточнил: – Можно просто Ива. Колдунья Ива.
– Прекрасная Ива, – Торвальд улыбнулся не то чтобы с намеком, но чуть теплее, чем требовали обычаи гостеприимства. Когда пытаешься произвести впечатление на девицу, ни в коем случае нельзя обозначать свои намерения сразу – сочтут гулякой и бабником. Нет. Действовать нужно осторожно и вкрадчиво, как рысь на охоте, подбираясь к добыче на мягких лапах. Поэтому Торвальд ограничился улыбкой и легким поклоном. – Счастлив приветствовать вас в Грейфьяле. Хорошо ли доехали? Был ли благополучен ваш путь?
– Д-да, – девица Ива оторопело моргнула, с трудом оторвала взгляд от Торвальда и медленно, с выражением глубочайшего охренения на лице, оглядела стены Хмельной залы.
Ну еще бы она не охренела! Торвальд бывал пару раз в поселении у пришлых. Хлипкие дощатые домики, разделенные на маленькие, скудно обставленные комнатки. А над Хмельной залой прислуга трудилась всю ночь! Теряющиеся в полумраке стропила увили свежесрубленными еловыми ветками, пол посыпали чистым песком, а длинные столы выскоблили и натерли маслом так тщательно, что в них отражались золотые отблески светильников. На стены Торвальд приказал повесить самые богатые шкуры, а сзади, за тронными креслами, даже парочку турландских ковров. Мать не одобряла подобного расточительства, но отец был совершенно однозначен: пришлую девицу требуется впечатлить.
А что может впечатлить лучше, чем турландский ковер? Тонкие, мягкие, как шкурка бельчонка, они сияли дивной радугой красок даже в сумраке залы. Удивительные звери бродили среди неведомых цветов, пестрые птицы пели в ветвях чужедальних деревьев. А вокруг этой роскоши, сплетаясь в ажурную вязь, тянулся странный, путаный узор, похожий то ли на загадочные письмена, то ли на прихотливые узоры, которые рисует на ледяном металле мороз.
О себе Торвальд тоже не забыл. Те, кто утверждает, что женщина любит ушами, – полные идиоты. Ну, или уродливые скальды – стихотворцам за красивые слова действительно многое прощают. Но если боги не дали тебе испить бьера поэзии – придется усерднейше потрудиться. Приготовляясь к встрече, Торвальд заплел в волосах две косички, перевязав их нарядными ярко-синими лентами, а бородку и усы тщательно постриг и подровнял. Вместо обычной холщовой рубашки он надел тонкую, крашенную бузинными ягодами – от них ткань приобретала роскошный темно-лиловый цвет. Грубый каждодневный пояс Торвальд заменил на праздничный – широкий, блестящий, украшенный серебряными заклепками.
