Когда наступало утро, свет на Аурелии пробуждался не сразу – сперва робко и медленно, словно краска, растворяясь в дымке над далёкими горными пиками. Сквозь прозрачные стены дома, встроенного прямо в склон холма, проникали осторожные и мягкие лучи, постепенно оживляя зелень, струившуюся по стенам живыми потоками листвы и цветов. Где-то глубоко среди веток негромко зашелестел Лём, встревоженный лёгким беспокойством своего хозяина. Маленькое древовидное создание дрожащими листочками отражало настроение Элиаса лучше, чем любое зеркало.
Элиас сидел, склонившись над столом, и задумчивым взглядом глубоких серо-зелёных глаз рассматривал потрёпанную книгу – одну из тех, что давно уже вышли из моды в эпоху цифровой экспансии, но по-прежнему согревали его сердце своей живой тяжестью и шероховатостью страниц. Рассеянное утреннее солнце играло на его волосах цвета тёмного мёда, чуть спутанных от ветров и частых прогулок по росистой траве. Он бережно провёл кончиками пальцев по старинной обложке и вздохнул: в простой и лаконичной поэзии старой Земли было нечто такое, чего не хватало новому цифровому миру. Эту романтику тихий Садовник памяти хранил внутри себя, никому не показывая.
Поднявшись и потянувшись, Элиас надел привычный мшисто-зелёный комбинезон, машинально коснулся пояса с инструментами и миниатюрным сканером памяти и направился к выходу, уже ощущая невидимую связь с растениями Сада, словно они звали и ждали его. Работа Садовника Памяти была искусством тонким и глубоким – она соединяла науки о жизни и разум тончайшей эмпатической нитью. Вырастая из теории Академии Биогенеза на Земле, его профессия здесь, на Аурелии, обрела живое дыхание и чуткость, став куда большим, чем простое садоводство или психология.
Он вышел наружу, взгляд привычно обнял панораму сияющих лесов и дальних вершин, и сердце успокоилось, задышало вместе с планетой. Впрочем, сегодня гармония была хрупкой – он чуял смутную тревогу, зародившуюся где-то глубоко в корнях деревьев. Нужно было проверить сеть биоэмпатических связей, тихо поговорить с хранителями воспоминаний – мудрыми стариками, чьи голоса были голосами древности и терпения.
Но, прежде чем он отправится проверять Сад, Элиас задержался ещё на миг в дверях дома, наблюдая, как в глубине жилых прозрачных стен его растения заботливо натягивают хлорофилловые паруса и фильтруют воздух, насыщая пространство чувством лёгкости и покоя. Лём, побежавший за ним следом, коснулся его ноги листочком – и в этом нежном движении была вся важность их глубокой связи.
