Шасси одномоторной прогулочной «Сесны» оторвались от взлетной полосы, и самолет с туристами на борту взял курс к провинции Наска. Туда, где притаилась одна из тайн Перу, до сих пор не раскрытая современниками.
Вскоре под крылом самолета показалось огромное плато. Гид по имени Хулио, рассказывающий об истории империи инков, многочисленных археологических памятниках и загадках, притаившихся в горах, заметно оживился:
– Под нами, – торжественно зазвенел его голос, – одна из редчайших тайн человеческой цивилизации. На площади в пятьсот двадцать квадратных километров находится творение, состоящее из тринадцати тысяч линий, простых и сложных геометрических фигур, трех десятков животных, которые вот уже почти сотню лет будоражат умы ученых и туристов…
Что там говорил перуанец, Денис уже не слышал. Его взгляд впился в одну из линий, тянущуюся вдоль всего плато. Чуть в стороне виднелась похожая многокилометровая линия.
Тайна! Это слово стало ключевым. Оно, словно пароль, впитавшись в кристалл, покоящийся под рубашкой на груди, сдернуло завесу с плато Наска, открывая ему прошлое этого загадочного континента, да и всей древней истории Земли. Неожиданно Ребров увидел то, что никто из современников никогда не видел.
Истина ошеломила россиянина своей простотой и неожиданностью. Она логично вписывалась в то, что он познал накануне вечером и сегодня утром, во время просмотра мыслефильма, созданного на Фаэтоне его загадочным предком Паино – Ки Локки. Фаэт очень давно был здесь, в Перу, и не только на этом плато…
– Существует множество версий, объясняющих происхождение этих рисунков, сделанных инками, – прорвался сквозь видение голос гида. – Более распространенные: карта звездного неба, религиозный культ, указатели для инопланетных кораблей…
Денис улыбнулся. Все это было очень далеко от увиденного им, как, впрочем, и от самих инков. Разве что фигурки животных, созданные ими, на много тысяч лет позже самих линий…
* * *
На берегу Ориноко, затерявшейся в буйной растительности предгорья Анд, под толстым, обвитым лианой деревом, сидел в кресле старших лет брюнет. Легкая седина обсыпала его виски и короткие, ухоженные усы. На загорелом лице с высоким лбом застыла маска некой безразличности и отрешенности. Такими же равнодушными были и его карие глаза.
