Пролог: Архивная Пыль
Архивы. Бесконечные коридоры стеллажей, пахнущие пылью, старой бумагой и тишиной. Здесь покоятся дела, которые предпочли забыть. Толстые папки с грифом «Не раскрыто». Среди них – три дела, связанные невидимой нитью безумия. 1989 год. 1997 год. 2002 год. Место – СИЗО. Сюжет – исчезновения, появления обезумевших людей, отрезанные уши, розовые тени и остановки сердца. И четвертое дело, совсем свежее, еще пахнущее кровью и безумием: Новак Оливия. Врач Джеймс Стокат (ирония судьбы в имени) листает страницы. Он верит в диагнозы. Но где-то в глубине, под слоем рациональности, шевелится холодный червячок сомнения. Что, если ее бред… имеет корни в этой самой пыли?
Глава 1: Холод камеры 374
Ноябрь 1997 года впивался в СИЗО ледяными клыками. Мороз сквозь толстые стены пробирался до костей, смешиваясь с вездесущим запахом дезинфекции, дешевой баланды, пота и немытого страха. Воздух в Западном блоке был спертым, тяжелым, будто пропитанным отчаянием заключенных и усталостью охраны.
Надзиратель Артур Калинин шагал по длинному, тускло освещенному коридору. Его шаги гулко отдавались в бетонных стенах. Лицо Артура, когда-то, может, и открытое, теперь напоминало старую, измятую карту – изрезанную морщинами усталости и скуки. Каждый вечер – один и тот же маршрут. Лязг ключей, скрип тяжелых металлических дверей, приглушенные звуки за решетками – кашель, храп, иногда всхлипы или бормотание. Фонарь в его руке выхватывал из полумрака фрагменты лиц: одни спали беспокойным сном, подергиваясь, другие тупо смотрели в стену, третьи – буравили Артура взглядом, полным немой злобы и покорности. Он давно научился не встречаться с этими взглядами.
Камера 374. Артур щелкнул заслонкой смотрового окошка. Механический жест. Он заглянул внутрь, ожидая увидеть привычную картину: четыре фигуры на двух двухъярусных нарах, тусклый свет лампочки под потолком. Но вместо этого – Пустота. Абсолютная. Он моргнул, протер ладонью запотевший от дыхания глазник. Снова посмотрел. Пусто. Ледяная волна пробежала по спине, сжала горло. Восемь лет здесь, как селедки в бочке, жили четверо: трое «пожизненников», чьи глаза давно потухли, превратившись в мутные озера апатии, и один с двадцатью двумя годами – молодой еще, с искоркой безнадежного бунта в глазах, которая гасла с каждым месяцем. Ни звука, ни шевеления. Артур прильнул к окошку, вглядываясь в углы, под койки. Ни щели, ни следа подкопа, ни обломков, ни признаков борьбы. Просто… вакуум, неестественный и зловещий, как зияющая пасть. Сердце застучало как молоток по наковальне, кровь ударила в виски. Он резко отошел, ключи в его натруженной руке задрожали, издав тихий, звенящий перезвон.
