Полевой лагерь был временным шрамом на теле красной пустоши. Десятки палаток, утоптанная земля, запах дыма и нервного пота. Вот уже несколько дней Шин был здесь, и иллюзия свободы, купленная ценой контракта, быстро сменилась новой рутиной. При выходе из «учебки» ему, парадоксу с навыками ветерана и душой новорождённого, присвоили звание капрала и всучили в подчинение десяток рекрутов, «прошедших» подготовку, как и он сам, всего несколько недель назад. Это оказалось той ещё морокой. Он видел их ошибки, их страх, их неуклюжесть, и его тело знало, как это исправить, но разум не мог подобрать нужных слов, кроме коротких, обрывистых команд.
Первые несколько дней были пеклом Хаоса – муштра. Лейтенант Родрик, молодой аристократ с уставшими глазами, чертил на песке схемы, говорил о флангах, о построении «каре» и «стеной щитов». Его слова были чёткими и правильными, но для рекрутов после учебки реалии боя были совсем другим. Затем наступало время мастер-сержанта Эльдара и главного сержанта Тиллы. Они не объясняли – они вбивали науку боя в тела новичков. Удар древка копья по затылку за неправильный разворот, выволочка за брошенный щит. Шин смотрел на это, и его нутро скручивало странное чувство. Он видел их ошибки ещё до того, как их замечали инструкторы. Его тело знало, что этот парень держит меч как топорище, а тот неправильно распределяет вес, и его легко сбить с ног. Но он молчал. Он был таким же, как они. Просто зелёный капрал, которому повезло.
Десять дней они прочёсывали пустошь. Десять дней давящей жары, скрипа снаряжения и вкуса пыли во рту. Эти вылазки были ознакомительными, но напряжение висело в воздухе так плотно, что его можно было резать ножом. Каждый камень, каждый холм казался засадой. Новички вздрагивали от любого шороха, и Шину приходилось рычать на них, чтобы привести в чувство, хотя у него у самого холодок бежал по спине. Им просто везло. Но он на уровне инстинктов понимал: везение не может длиться вечно.
В пустоши не было армий. Здесь бились отряды. Шин понял это быстро. Огромному войску здесь не прокормиться и не спрятаться. Война здесь была делом быстрых, жестоких стычек. Ударь, убей, забери, исчезни. И орки, как он понял, были мастерами такой войны.
Они шли уже несколько часов. Солнце висело в зените, превращая воздух в дрожащее марево. Шин оглянулся на своих людей. Их лица были красными, мокрыми от пота, взгляды – тупыми и уставшими. Внезапно тишину разорвал пронзительный, отчаянный свист. Сигнал дозорного. Тревога.
