На столе коптила скверная восковая свеча. Да и стол был так себе: круглый, колченогий, с потрескавшейся и ничем не покрытой столешницей. Ни угощения на нем не стояло, ни закуски с выпивкой, ни даже колодезной воды в простецком глиняном кувшине.
Впрочем, помещение, в котором находился этот стол, и не подразумевало иной мебели: низкая, более похожая на пещеру, чем на комнату, келья с единственным узким оконцем-бойницей. Будь таких оконцев три-четыре, возможно, свеча и не понадобилась бы. А так она вполне вписывалась в интерьер, если это слово было в данном случае применимо.
Еще вокруг стола имелись табуреты – под стать самому столу. Вряд ли сидеть на таких – верх удобства. Но тем не менее почти все были заняты.
Спиной к оконцу сидел высокий худой человек; выбор именно этого места вряд ли был случаен, поскольку на светлом фоне невозможно было рассмотреть его лицо и одежду. Скорее всего, именно он главенствовал за столом, поскольку расстояние между ним и ближайшими соседями было вдвое больше, чем у соседей между собой, отчего казалось, будто он сидит напротив всех остальных, а не рядом с ними.
Кроме него, присутствовали пятеро: щуплый паренек в проволочных круглых очках и темно-синих нарукавниках, что за подобным столом выглядело вовсе не лишним. Пегие волосы его были тщательно зачесаны набок, одежда заботливо выглажена и подогнана, но все равно он выглядел неестественно в подобном облачении, как вчерашний пастушок, внезапно принятый на работу клерком в какую-нибудь мелкую окраинную контору.
Сосед справа, краснощекий крупный мужчина лет сорока пяти, щеголял пышными баками и богатым коричневым костюмом в крупную клетку. На голове он носил кепи из того же материала, что и костюм.
Далее расположился мужчина помоложе, крепкий, но не скажешь, что силач на вид. Просто не старый еще молодец в неброской одежде, больше похожей на пролетарскую робу или полувоенную форму, чистую и незаношенную.
Четвертый, молодой человек с острыми чертами лица и длинным носом, мог похвастаться пушистой, вьющейся колечками шевелюрой. Если бы он внезапно поседел, он живо напомнил бы одуванчик, но шевелюра его была черная как смоль. В остальном, в том числе и в плане одеяния, он походил на клерка-пастушка, только очков и нарукавников не носил. Очки, скорее всего, зря – молодой человек то и дело близоруко щурился.
И пятый, атлетично сложенный мужчина в самом расцвете сил, кажущийся на фоне остальных просто громилой; то, что он пренебрег рубашкой или курткой, только усиливало впечатление. Этот был огненно-рыж, носил короткую стрижку ежиком и возвышался на правом фланге, как скала над бухтой.
