Башня Киевиц на Ярославовом Валу, 1
Три молодые женщины-киевлянки случайно приняли от умирающей ведьмы Кылыны ее дар. Как они распорядятся им, ведь они такие разные – бизнес-леди Катерина Дображанская, певица Даша Чуб и студентка исторического факультета Маша Ковалева.
По воле судьбы они оказались в Прошлом, где Катя стала миллионершей, Даша, украв стихи у Анны Ахматовой, – известной поэтессой и пилоткой Изидой Киевской, а Маша ушла в монастырь под именем Отрока Пустынского.
Теперь, чтоб сохранить свое благосостояние, с помощью дочери Кылыны Акнир им нужно отменить октябрьскую революцию. Для этого они похищают царскую семью…
Но каковы будут последствия этой Отмены?
И кто устроил революцию на самом деле?[1]
Глава из предыдущей книги «Киевские Ведьмы. Рецепт Мастера. Спасти Императора!»
Глава одиннадцатая,
в которой женщин обвиняют во всех смертных грехах
В 1917 (23 февраля по ст. ст.) году в России Международный женский день отмечался левыми организациями с 1913 года в последнее воскресенье февраля. В этом году русские женщины забастовали на два дня раньше, требуя «хлеба и мира» и не обращая внимания на отказ политических лидеров поддержать их выступление. Дальнейший ход событий хорошо известен: через четыре дня пал царизм и народ получил демократические свободы.
* * *
– Мать моя, что ж вы так долго?.. Мария Владимировна, умоляю, идемте быстрей! – быстро скользнув по Кате, как по чему-то неважному, Акнир вцепилась взглядом в Машу.
Катерина Михайловна не обиделась – обида давно находилась за пределами ее самосознания. Обижаются те, кто не способен сложить себе цену и ждет оценки от других и болезненно вздрагивает от того, что в глазах другого их стоимость невелика. А госпожа Дображанская точно знала себе цену, как и цену переменчивых настроений Акнир, а оттого отреагировала не на адресованную ей пустоту, а сугубо на явную и подозрительную перемену в отношении Маши.
Из одного того, что лжеотрок нежданно удостоилась имени-отчества, было понятно: случилось нечто ужасное.
Но непонятного пока было больше… Взять хоть пейзаж, на фоне которого разыгралась вся эта сцена!
Взятая внаем неприметная коляска г-жи Дображанской и тряская двуосная повозка Отрока Пустынского, управляемая худосочным монахом в безликом куколе, стояли посреди бесконечного, скованного бесснежным морозом, бескрайне-черного поля, разлегшегося далеко за пределами Киева (и дабы добраться сюда, в указанное ведьмою место, Катерине Михайловне, вынужденной занять место кучера, понадобилось четыре часа, немало терпения и Митин компас в придачу). А, умоляя Машу идти побыстрее, ожидавшая их в центре совершенно пустого пространства, озябшая, пританцовывавшая от нетерпенья Акнир показывала ладонью куда-то в небо.
