Франкенштейн инженера Вилкина
1. Пустоплюев
Перед железнодорожным вокзалом с рывком и скрежетом остановился поезд. Ложки звякнули о стаканы, и кое-какая мелочь посыпалась с полок. В купейном вагоне раздернулись шторки, в окно высунулась опухшая со сна рожа. Крепко и со слезой зевнув, ее обладатель прочел: «Пу-сто-плю-ев».
Пустоплюев.
Приземистое, облупившееся здание вокзала глядело мутными зенками. Перед входом красовалось два постамента: один – с безносым львом, другой – безо льва, зато с сидящим мужиком, который лузгал семечки, плевался шкурками через губу и продавал копченых карасей, 100 рублей – штука.
От вокзала в город бежала разбитая дорога, в народе именуемая «Костоломкой», о чем любопытный пассажир, конечно, не знал. Как не знал и того, что князь Григорий Потемкин, почти двести лет назад, свернув сюда то ли сдуру, а то ли спьяну, едва не утоп в луже, и что это неприятное событие дало городу имя. Ибо когда светлейший поднялся и протер глаза, то оглядевшись сказал: «Пусто! Аж плюнуть хочется!», – и действительно, плюнул. Так был основан Пустоплюев.
Вот те немногие достопримечательности, которые любопытный пассажир успел увидеть за две минуты стоянки, о тех же, которые не увидел, догадался. Например, он сообразил – черт знает как! – что в Пустоплюеве есть улица Ленина, упирающаяся в площадь, тоже Ленина, что бронзовый вождь на площади указывает в неопределенное будущее, что за спиной его возвышается дом культуры, место обитания пустоплюевских муз, и что у гипсовой Мельпомены на том доме чумазая физиономия.
Под углом к улице Ленина тянулась Липовая аллея. Стоял июнь, и была жара.
По Липовой аллее шел человек. Взгляд его был опущен, губы вздрагивали в улыбке, а лицо вспыхивало от внезапных озарений.
2. Инженер Вилкин
По пыльной аллее, укрытой от зноя цветущими липами, шел человек и не видел их доброты к пустоплюевским обитателям. Не видел обступивших аллею панельных многоэтажек, раскинувшейся впереди площади Ленина, не видел дома культуры и безносой Мельпомены на фронтоне. Впрочем, он не видел ничего.
Тридцатидвухлетний, неженатый Вилкин шел как во сне. Глаза его за стеклами очков уткнулись в землю, рот дергался в улыбке, словно Вилкин радовался каким-то набегавшим счастливым мыслям.
Он вышел из тени, и солнце начало нещадно жечь его – Вилкин этого не заметил, кудлатая дворняжка увязалась за ним и попыталась схватить за ногу – Вилкин не обратил внимания.
Длинный и сутулый, похожий на крючок для вязания, он широко размахивал руками, бормотал что-то себе под нос, временами останавливался, восклицал, хлопал ладонью по лбу и, без сомнения, производил впечатление самого настоящего сумасшедшего. Невыгодное это мнение только усиливалось при виде его одежды. На нем была выгоревшая парусиновая куртка, рубаха, застегнутая у воротника во вторую петлю вместо первой, разномастные носки торчали из-под коротковатых брюк, шнурок развязался и тащился по земле.
