Ненавижу пресс-конференции. А особенно ненавижу, когда приличную часть правды приказано скрыть. Такой приказ исходил от Королевы Воздуха и Тьмы, повелительницы темного двора фейри. Неблагой Двор – это власть, которой лучше не перечить, будь ты хоть принцесса этого двора. Я как раз и есть принцесса, племянница королевы Андаис, хотя особой пользы мне это никогда не приносило. Улыбаясь плотной стене репортеров, я очень старалась не выразить на лице эти мысли.
Королева никогда еще не пускала такую толпу журналистов в самое сердце земли неблагих, в наш полый холм, в ситхен. Это наше убежище, а в убежище не водят репортеров. Но после вчерашнего покушения пришлось на это пойти – в качестве меньшего зла. Резон был в том, что внутри ситхена магия защитит меня успешней, а то вчера в аэропорту меня едва не застрелили.
Пресс-атташе нашего двора, Мэдлин Фелпс, указала на первого репортера, и допрос начался.
– Принцесса Мередит, вчера у вас на лице была кровь, но сегодня единственный след от случившегося – рука на перевязи. Какие травмы вы вчера получили?
Моя левая рука действительно покоилась на зеленой холщовой перевязи, почти незаметной на фоне жакета. Я была одета в рождественские цвета, в красный и зеленый цвета Йоля[1] – радостно, празднично и по сезону. Зеленый жакет и красная блузка. Волосы у меня еще краснее, чем блузка. Самая неблагая моя черта – алые волосы сидхе,[2]сидхе скарлет, лучший цвет для тех, кто хорошо смотрится в черном. Ничего общего с золотистым или апельсиново-рыжим цветом человеческих волос. Цвет жакета подчеркивал яркую зелень двух концентрических кругов в моих трехцветных радужках. Третий круг, золотой, временами вспыхивал под светом прожекторов, словно настоящий металл. Глаза у меня точь-в-точь как у благих сидхе – единственная черта, напоминающая о том, что моя мать принадлежит к золотому двору. Ну, как минимум наполовину принадлежит.
Я не узнала репортера, задавшего вопрос. Новое для меня лицо, может, только после вчерашнего и появился. Поскольку вчерашнее покушение состоялось практически на глазах – точнее, на объективах, – прессы, часть репортеров пришлось оставить снаружи, потому что все они в зале не помещались. Пресс-конференции привычны мне с детства, но такой массовой никогда еще не было. Даже когда убили моего отца, журналистов собралось меньше. Меня учили, что к репортерам следует обращаться по имени, если они тебе знакомы, но тут я могла только улыбнуться и сказать:
