Укол. Круговая защита. Ещё раз.
Серые огоньки, тускло освещающие тесную комнатушку, пускались в пляс, лишь на короткие мгновения замирая. Композитор, играющий на фоне, был сегодня своеобразен: лязг стали, приглушённый частый топот, тяжёлое дыхание. Проходила тренировка сына и отца. За маской и не разглядеть было, но юный Ренгардт знал, что там, за ней, наверняка скрывается улыбка его отца – Рене.
«Ты снова пришёл ко мне», – с добротой произнёс юноша
«Удивительное замечание, мой дар! – немного рассеянно подметил Рене, опуская вниз острие своего клинка. – Не совсем мне понятен его смысл. Я ведь с тобой здесь уже достаточно давно».
Ренгардт, устало вздохнув, продолжил.
«И ты снова уйдёшь, я знаю. Так бывает каждый раз. Хочу, чтобы ты знал, величина моей благодарности к тебе безмерна. Верю, что и маме доведётся услышать всё, сказанное мною в этот миг. Каждый ваш урок, проявление нежности и заботы… Не перечислить мне и малой части привнесённого вашими трудами в мою, увы, ставшею всё же серой, жизнь. Вину за это допущение ношу лишь я, обратилась она ношей, пусть и обжигающей меня, но в некоторой мере уже привычной. Принципы, кои вы воспитывали во мне, как и прежде, нерушимы, и быть таковому, покуда буду жив я сам. Но как бы я не любил жизнь и своё окружение, знайте, что переполнен я тоской по былым временам, и мысли о воссоединении не раз посещали меня. Тогда я, как ты учил, брал себя в руки, выбрасывал из головы всё лишнее и начинал усерднее работать. Позже стали явью и мамины предостережения – работа перестала защищать меня, увлекать в такое необходимое мне забытье. Болью я наполнен, она словно растущий паразит, упивающийся слабостью моей души. Но, клянусь – ему меня не сломить. И пусть от вас у меня остался лишь этот подарок, – юноша вынул из-за пазухи тусклый амулет, демонстрируя его отцу, – что держу я при себе со времён детства моего, дух мой, верю, крепок будет, как хотели бы того вы. Прощай.»
Сегодня Ренгардт решил взять на себя привилегию прощания. Закрыв глаза и вдохнув полной грудью, он понимал, где окажется после. Секунда – и вот перед глазами предстал пейзаж знакомый: стоящие неприкосновенно пилястры, тусклая точка единственной видимой отсюда звезды виднелась сквозь разбитые уже давно окна крыши, на полуразрушенных стенах были заботливо закреплены «виаты» – самодельные лампы, серый огонь которых не угасал лишь по причине зарядки их особой магией, дарованной когда-то существам, подобным юноше Ренгардту – магией чудес. Он же находился посреди толпы, придерживая в правой руке потрёпанную сумку, другой же машинально сжимал подаренный в былые времена покинувшими этот мир матерью и отцом амулет.
