Сколько времени я провалялся в своем безумстве, вперившись в одну точку, прогрызая в губе почти до крови дыру, я не помнил. Казалось, мир для меня закончился, растворился, осталась лишь бесконечная чернота, вязкая, липкая, неотвратимая. Выход из этого безумия был только один – смерть. Но и она обходила меня стороной, словно насмехаясь, словно наблюдала за моими муками, смакуя мою беспомощность, наслаждаясь тем, как я медленно гнию в этой яме.
Я стал никем. Лишь обрывком плоти в чужом, хищном мире. И никто не придет мне на помощь. Никто.
Я потерял всё. Всего за один короткий миг, когда, как идиот, посмел надеяться на чудо. Именно на чудо, потому что эта проклятая «магия» окончательно затмила мне разум, заставила почувствовать себя кем-то значимым, почти богом… И этот мир сломал меня, растоптал, расплющил, как надоедливого жука. Нет, хуже. Я стал червем, потому что даже жалкие насекомые умеют сопротивляться. А я? Всё, что мне оставалось – тупо уставиться в дверь и ждать чуда. Но чуда не было. Были только удары, пинки, мерзкие смешки и грязные сапоги, что топтались по мне, словно я был ничем. Меня били, бросали, волокли крюками зацепив их за ребра, и я кричал – не от боли, нет, к ней я уже начал привыкать. Я кричал от отчаяния. От бессилия, что засело в груди ледяным комом, сдавило сердце, не давая ни вздохнуть, ни закричать, ни даже сдохнуть спокойно.
Потом была дорога. Я помню, как меня бросили в какой-то деревянный гроб. Помню всё, чёрт возьми. Каждый миг этой дряни. Каждый удар. Каждый мерзкий взгляд. Помню, как на мне сомкнулись чужие руки, как тянули, рвали, делали со мной, что хотели. А потом меня снова выкинули, как мусор, на холодный каменный пол, и я жадно потянулся к чему-то влажному под собой. Вода. Грязная, вонючая, мерзкая жижа, но для меня она стала спасением на один короткий миг. Мне было всё равно – я пил, заглатывал её, пока кто-то сзади хохотал, кто-то плевался, а кто-то просто наступил мне на голову и кажется помочился. Я не сопротивлялся. Я пил. Пока меня снова не швырнули в темноту.
Сколько я так лежал? Не знаю. Сознание плавало в пустоте, скатывалось в беспамятство, возвращалось лишь для того, чтобы напомнить мне о боли. Она была везде. Прожигала меня, выкручивала, ломала, словно внутри меня рвали раскаленным прутом. Я не мог кричать – боль не давала. Она просто вырубала меня. А потом возвращала, чтобы я снова испил её до дна. Я катался по грязному каменному полу в агонии и бреду, едва не сваливаясь в выгребную яму, и чувствовал, как эта дрянь, эта мерзость пропитывает меня с головы до ног.
