В носу что-то хрустнуло, и я на мгновение потерял сознание. Этого короткого провала хватило, чтобы один из них ударил меня в живот, а другой, резким ударом ноги, отшвырнул в другую часть вагона. Я упал на грязный пол, свернувшись в позе эмбриона и тихо застонал. Вот же суки. В голове гудело, но я попытался подняться. Резкий удар снова погрузил меня во тьму, но на этот раз я не потерял сознание. Они продолжали добивать меня, лежащего на полу, нанося удары повсюду, но сосредоточившись на голове, так как я инстинктивно прикрыл живот руками. Удары не были смертельными, но каждый из них был пропитан злостью и причинял острую боль. Вагон закачался, и поезд начал останавливаться. Машинист сообщил через динамик название очередной станции, и мои мучители поспешно покинули вагон бросив на меня последний презрительный взгляд.
Меня вырвало. Видимо, я отключился, когда валялся на полу. Это я понял по следам крови и рвоты, в которых лежал. Эти ублюдки ещё и облили меня чем-то. Но ничего, мы ещё встретимся. Я отчаянно на это надеялся.
Вставать было мучительно, как будто каждый мускул отказывался повиноваться. Шатаясь, я попытался выйти из вагона, но ноги подкосились, и я рухнул на холодную дерматиновую лавку. Никогда прежде меня не били в метро. Хотя, кто же виноват? Полночь, последний поезд, и район такой, что лучше не показываться в такое время. Да, сам виноват.
Всё стало ясно с того момента, как пара отморозков зашла в вагон несколько станций назад. Я был единственным пассажиром, и сразу стало понятно, что будет дальше. Но я остался на месте и даже не отводил взгляда, уставившись на одного из них. Обычные дворовые отморозки, лет шестнадцать от силы, как мне показалось. Лёгкие дутики, просторные штаны, и на голове что-то несуразное. Современная молодёжь меня не интересовала, но выглядели они ужасно. Хотя, мне-то всего на десять лет больше.
И вот я стоял в пустом вагоне, в самом его конце, где не было ни лавочек, ни сидений, пристально разглядывал парочку, которая громко что-то орала – скорее всего, текст какой-то современной песни, которую я тоже не знал. Внезапно они повернулись ко мне, и всё стало ясно – по крайней мере, для них. Одурманенные веществами или чем-то ещё, выглядели они вызывающе и агрессивно. Такие просто так не лезут в драку, только если их немного подстегнуть. А чем подстегнуть, дело нехитрое. При всей работе наших органов достать что-либо в их возрасте – плёвое дело.
Дальше всё было как в дешёвом сериале: один отвлекает внимание, второй бьёт исподтишка. Серия ударов, потеря сознания. И вот я уже лежу в грязной одежде, со следами рвоты и мочи. А ведь эти мрази помочились на меня. Вот же. Так обидно и стыдно мне не было никогда. Даже когда отец уходил и мать рыдала днями на пролет. Даже тогда у меня было больше злости чем стыда и обиды.
