И пускай фонари
светят ярче далёких звёзд.
Фонари все погаснут.
А звёзды будут светить.
(Виктор Цой, «Сосны на морском берегу»).
Он был бескрайним – Белый океан. С нашей высокой скалы на него открывался такой вид, что захватывало дух.
Сегодня он оказался неспокоен. Тяжёлые клубы белого тумана, которые и были телом океана, хищно двигались, перетекали друг в друга, будто гребни невесомых волн. И где-то под этим бурлением сверкали молнии. Мне объяснили, что так всегда бывает во время шторма. Электрические разряды то с треском лупили под нами, совсем у берега, то где-то далеко-далеко – мигая тонкими кривыми искрами.
– Что это? – спросил я.
– Это бьются между собой обитатели Белого, которых никто никогда из живых не видел, – ответил отец. – Живут они очень глубоко. И встреча с ними означает только одно – смерть.
Я не знал, правду он говорит или просто пугает меня. Папа обожал страшные сказки. А мне вдруг очень захотел стать учёным, который построит бессмертную чудо-лодку и опустится в ней на самое дно, к этим завораживающим чудовищам…
…И тут меня разбудили звуки метлы, царапающей асфальт. Где-то совсем близко. Я изо всех сил зажмурился, пытаясь удержать обрывки сна. Но он разлетался в стороны, как стая перепуганных птиц, – сколько ни маши лапами, ни одну не поймаешь… Сегодня мне снова снилась Агвара – берег нашего Белого океана. Меня туда однажды в детстве возили родители, когда были ещё живы. Этот сон про пейзажи далёкой планеты возвращался ко мне по несколько раз в месяц. Очень хотелось домой.
Однако пришлось возвращаться в мерзкую реальность, в которой я пребывал уже пятый год – если считать в земном исчислении. Холодные чердаки и мокрые подворотни сплелись в нескончаемый круговорот. Вот и сегодня я обнаружил себя в очередной ночлежке – в полутёмном подвале, на досках у тёплой трубы. Здесь было грязно, пахло мочой и безнадёгой. Но сегодня почему-то совсем не хотелось выбираться даже из этой «постели». Впрочем, если там, на улице, мой знакомый дворник Гриша схватился за метлу, то и мне пора на работу.
Я широко зевнул и потянулся, выгнув спину колесом, как это практикуют аборигены, и спрыгнул со своего лежбища на пол. Сделав для разбега несколько шагов, так же легко взметнулся к бойнице подвального окошка, через которое к нам проникал свет. За эти годы я здорово наловчился имитировать пластику местных – не отличишь.
Осторожно выглянул наружу. Мерзкая погода! В этом году осень началась в Подмосковье слишком рано. На улице пахло сырыми листьями. Судя по лужам, ночью прошёл дождь, но асфальт уже успел подсохнуть. Вот Гриша и гнал сейчас по нему метлой жёлтые листья берёз и покрасневшие осиновые. Дворнику было лет пятьдесят – невысокий, сутулый, с лохматой седой бородой, в оранжевом жилете. Сегодня он пребывал в прекрасном настроении. Я издалека услышал запах напитка, от которого Гриша всегда делается весёлым. Человек энергично работал метлой и басом бурчал себе под нос, надувая щёки, как будто на тубе играет:
