Глава 1: Вступление. Июнь 1941. Запах яблок и грозы
Июнь 1941 года в деревне Ольховка Смоленской области был настоящим воплощением лета. Воздух, густой и тёплый, был соткан из запахов: сладковато-терпкого аромата яблоневого цвета, что до сих пор осыпался нежной метелью с вековых деревьев, свежей горечи скошенной травы, лежащей аккуратными валками на деревенских околицах, и далёкого, едва уловимого запаха смолы от соснового леса, что темнел на горизонте. Солнце, нежаркое по утрам, щедро лило золотой свет на потемневшие от времени крыши изб, на поблёскивающие серебром листья тополей вдоль главной улицы, на ещё не выцветшую, сочную зелень полей, обещающих богатый урожай. Ольховка жила своим неспешным, вековым ритмом, который казался незыблемым, как сами эти тополя.
Утренний дымок вился из печных труб, запахи топленого молока и горячих, чуть пригоревших лепёшек смешивались с вездесущим ароматом цветущей черёмухи. Жужжание пчёл на яблонях, казалось, исходило от самих деревьев, таких густых и полных жизни. Этот монотонный, убаюкивающий гул был фоном для всего – для детских игр, для скрипа колодезного ворота на краю выгона, где сходились по утрам женщины с вёдрами, для негромкого гомона, долетавшего до небольшой кузницы Алексея Соколова.
Алексей Соколов, тридцатилетний мужчина, был средоточием спокойной, незыблемой силы. Деревенский кузнец, он был кряжист и широкоплеч, с руками, грубыми от многолетнего труда, с узловатыми пальцами и кожей, загрубевшей от жара горна и тяжести молота. Но эти же руки, способные выковать подкову или починить самую сложную деталь плуга, могли нежно поправить выбившуюся из косы прядь у старшей дочери Кати, когда та, прищурившись от солнца, протягивала ему кружку парного молока. В его движениях не было ни грамма показной нежности или излишней сентиментальности, свойственной иным мужчинам, но каждое из них, каждый его жест, каждый взгляд говорил о безмерной, глубокой любви к своим девочкам, к своей Анне. Алексей был немногословен – он предпочитал действия словам. Его молчаливое присутствие, его непоколебимая надёжность были опорой для всей семьи, тем фундаментом, на котором держался их мир. Когда он входил в избу, казалось, сам воздух становился плотнее, наполняясь чувством защищённости.
Анна Соколова, двадцативосьмилетняя, была полной противоположностью своему мужу. Тонкая, порывистая, с глазами, полными света и тепла, она была душой их семьи. Анна работала учительницей в сельской школе, и дети тянулись к ней, как к солнцу, ловя каждое её слово. Её звонкий, заразительный смех часто раздавался во дворе, когда она играла с Машей, младшей дочерью, или разучивала с Катей новую песенку. В ней удивительным образом сочетались мягкость, доброта и несгибаемый внутренний стержень – качество, которое Алексей почувствовал в ней с первого дня их знакомства. Анна пела девочкам колыбельные по вечерам, укладывая их спать, читала им сказки, заплетая косы тонкими, ловкими пальцами. Её мир был прост и чист, ограничен стенами их дома и любовью её детей и мужа. Она берегла этот мир, как самое ценное сокровище, неосознанно, но всей своей сутью.
