Вы когда-нибудь приходили в себя в воде? Не в луже, не в ванне и даже не в бассейне, а прямо в толще воды? Так глубоко, что даже солнце сюда не пробивается и даже открыв глаза все равно видишь ничего вокруг себя?
Вот и я нет.
Поэтому ничего удивительного, что, оказавшись в такой ситуации, я… Удивился, мягко говоря.
Как я тут оказался? Почему я тут оказался?
Да и кто вообще такой – я?
В голове было совершенно пусто, ни единой мысли, как будто у меня там провела уборку профессиональная клининговая компания. Ни единого обрывка памяти, ни одного даже намека на то, как я докатился до жизни такой.
Хотя нет, вру. Кое-какой намек все же есть. Несмотря на мое откровенно не лучшее положение я не паникую, хотя вроде бы в такой ситуации положено. Я мыслю трезво и хладнокровно, и в данный момент отдаю себе отчет в том, что сейчас следует не думать о том, как я попал в эту ситуацию, а о том, как из нее выбраться.
И я уже знал, как именно это сделать. Понятия не имею откуда у меня это знание, но то, что оно у меня есть – это просто отлично. Это прямо то, что нужно.
В легких еще был какой-то запас воздуха, и я потратил самую малость на то, чтобы выпустить изо рта пузырь. В этой почти кромешной тьме я, конечно, не мог увидеть, куда его понесет, но он отчетливо скользнул по лицу снизу вверх – значит, поверхность наверху.
И я погреб наверх. Плавными, лишенными любого намека на резкость, гребками, чтобы организму требовалось как можно меньше кислорода. Ногами почти не помогал себе – в отсутствие ласт толку с них меньше, чем с рук, а кислорода более развитые мышцы требуют больше…
Черт, откуда я все это знаю?
И все же, как я ни старался экономить кислород, он начал заканчиваться. Вверху, над головой, уже забрезжил слабый, едва пробивающийся через водную толщу свет, но в легких уже горело напалмом, диафрагма судорожно дергалась в попытках заставить меня вдохнуть и только титаническими волевыми усилиями я сдерживал себя и не позволял организму впустить в себя воду…
И, когда в глазах уже начало темнеть, а в ушах – звенеть, я наконец вынырнул.
Я начал дышать даже, кажется, раньше, чем голова пробила водную гладь. Спертый и затхлый, отдающий какой-то гнилью, но все равно такой желанный и живительный, воздух ворвался в мои легкие, наполняя и заставляя их расширяться.
Мокрые волосы облепили все лицо, слишком глубокий вдох сорвал с них несколько капель воды, которые вместе с воздухом залетели в глотку. Я зашелся в приступе кашля, выплевывая воду обратно, и заставил себя дышать чуть пореже, чтобы такой фигни больше не происходило. После этого откинул рукой со лба назад волосы и наконец-то огляделся.
