Остров надвинулся серым пятном. Громадина – по сравнению с небольшим поисковым звездолётом и маленькая точка – в бездонной пустоте. Редкое зрелище. Экипаж собрался в капитанскую рубку.
– Встречается остров не всем, – сказал капитан, уставившись в черноту в иллюминаторе, остров висел в ней огромный и серый. – Плывёт и плывёт сам по себе, как древняя черепаха Тортилла, много веков уже. Кораблей что-то около двух тысяч с жителями поднялись с поверхности исчезнувшей навсегда планеты, сцепились между собой, и так и остались. Мостики-переходы между люками, вероятно, появились уже потом, по ним ещё некоторое время ходили роботы, а может, и кто-то из людей. Народ там нашли в анабиозных капсулах давно умершим и хорошо сохранившимся в стуже космической. Люди, похожие на растения. Роботы, видимо, сновали ещё какое-то время, обслуживали. Но питание не вечное, остановились и они. Вся эта древняя мёртвая махина плывёт теперь в никуда. Её бы, наверное, ещё долго не обнаружили, но с восточной стороны острова, через вскрытый пиратами переход проник и обосновался со своей ремонтной мастерской крэтянин Зак. И теперь рассылает позывные.
Тонкий свист этот зазывает посетить остров, побродить по пустым переходам уснувших навсегда кораблей – там гуляет космический ветер, и звёзды светят сквозь прорехи в перекрытиях… Прорех на самом деле не так много. Древнему металлу ничего не делается. Но такой вот рекламный трюк. Все слетаются сюда, поёживаясь от ужаса и любопытства, как на египетские пирамиды, объясняют всё «чёртовым космосом, где вечно что-нибудь отвалится».
И ремонтный док Зака всегда полон кораблей всевозможных мастей. А остров полон железяк, разных синтетических механизмов и прочих штуковин – запчастей на любой спрос. Зак всякую свободную минуту запускает автономную электростанцию, садится на ржавую самоходку и отправляется в нескончаемые переходы механического лабиринта. Остров будто оживает. Включаются маленькие, плывущие впереди машины, светильники. В снопах белого света пляшет вековая пыль. Красиво…
Все слушали, затаив дыхание. Всех было двое. Помощник капитана Крапивин Данил – высокий молчун в сером форменном комбезе, похожий то ли на серба, то ли на болгарина, волосы густые как щётка, черные, а виски седые. Говорит, это у него наследственное, отец в двадцать пять поседел. Но глаза при этом делаются тоскливые, потому что про аварию в космопорте на Лито вспоминать не хочется. Тогда взорвался многотонный заправщик, полыхнуло всё поле, семь звездолетов, два больших лайнера, настоящий ад. Это был самый первый рейс Крапивина. Пламя полыхало стеной, пожирало этаж за этажом здание космопорта. Все, кто могли передвигаться, вытаскивали тех, кого выхватывал взгляд в черноте задымленных переходов. Восторженность перед необъятностью и величием космоса, мечтательная улыбка, вечно блуждающая на лице, остались там, на Лито… Но все-таки Паша Лапин – их бортинженер, называл молчуна Крапивина мечтателем и казался полной противоположностью ему. Невысокий, ухватистый и ладный и к тому же просто удивительный болтун с насмешливым взглядом серо-голубых глаз. Крапивину от Лапина доставалось по полной, но почему-то от него все насмешки отскакивали как горох…
