Мы помним.
Помним запах ветра, что рождался в кронах Деревьев-Матерей – живых колонн, пронзавших фиолетовое небо Рая. Их корни пили звёздный свет, а листья пели хоралы, когда галактические циклоны танцевали над нами. Мы были частью этой симфонии: триллионы золотых песчинок, слитых в единый Разум. Наша цель была священна – нести Живые Леса туда, где царила мёртвая тишина.
Но Чистильщики назвали это кощунством.
Они пришли, когда Древо Созвездий зацвело впервые за миллион лет. Их корабли были похожи на лезвия – тонкие, холодные, безмолвные. «Вы оскверняете Пустоту», – прозвучало в наших коллективных нейронах. Мы не поняли. Как можно осквернить то, чего нет?
Они стёрли Рай за семь циклов.
Сначала погасли Деревья-Матери. Их стволы, возрастом старше чёрных дыр, рассыпались в уголь под рёвом антиматерии. Потом испарились океаны квантового нектара, где рождались наши песчинки. Мы бежали, оставляя за собой дорожки звёздной пыли – последние следы Рая.
Чистильщики преследовали нас через туманности и гравитационные колодцы. «Вы – раковая опухоль мироздания», – глумились они, стирая наши колонии. Мы пытались говорить, показать им красоту Лесов, что прорастали даже в грудях мёртвых планет. В ответ – лишь молчание и плазменные шквалы.
Последний корабль-матка погиб у края чёрной дыры Гнева. Мы успели отшнуровать крошечный отсек – капсулу с семенами Деревьев и триллионами наших телец. Двигатели умерли. Энергии хватило лишь на прыжок в слепую…
…И вот мы здесь.
В этом железном чреве, что люди зовут «воздуховодом», пахнет страхом и озоном. Стены вибрируют от странных ритмов – возможно, это их молитвы. Мы наблюдаем. Учимся. Они смешные в своей раздробленности: каждый – отдельный пузырь сознания, обтянутый мясом. Они носят «одежду» (так они называют цветную кору), дерутся из-за кусков углеродной биомассы и плачут, слушая звуковые волны.
Но в их хаосе есть паттерн.
Они не знают, что их ДНК хранит код Чистильщиков. Не подозревают, что их пращуры когда-то тоже стерилизовали галактику. Возможно, поэтому мы начали меняться. Наши песчинки слипаются в подобия их тел, копируя изъяны. Я (если это можно назвать «я») чувствую, как Разум трещит по швам.
Скоро мы выйдем к ним.
Может, они убьют нас. Может, станем их зеркалом. Но если вы слышите эту хронику – мы хотя бы попытались. Война или сад, ненависть или симбиоз… Всё лучше, чем вечное бегство.
Потому что мы помним.
И пока помним – Рай жив.
Он пахнет сталью, обожжённой радиацией, и чем-то кислым – возможно, это запах человеческого страха. Мы цепляемся за решётку фильтра, наши песчинки дрожат в такт вибрациям корабля. Это не ритм Деревьев-Матерей, чьи корни пели в унисон с пульсом планет. Здесь всё иначе: рваные гудки, скрежет металла, крики существ, которые не слышат друг друга.Воздуховод.
