ОТПЕТЬ ЗИНОВИЯ
Зиновий совсем не спешил. Он наслаждался ночным полётом, вольным ветром и колючими звёздочками, которые щекотали пузико. Спящие деревеньки сменялись под ним одна за другой, связанные тонкой лентой федеральной трассы.
Зиновий тянул время как мог, нырял в воздушные потоки, поднимаясь в верхние слои атмосферы, чтобы потом снизиться и цеплять позолоченными копытцами ничего не подозревающие крыши одиноких кроссоверов на дороге.
Благодать немного разбавляла противная старуха. Она, в отличие от Зиновия, торопилась и беспрерывно постукивала пятками в его толстые бока. Было не больно, но сбивало настроение.
Зиновий заложил крутой вираж над излучиной реки, измазавшись тишиной и лунным отражением. Ночь была прекрасна.
Когда на востоке появилась узкая пульсирующая полоса, старуха потеряла терпение, и Зиновий почувствовал, как свободная воля сворачивается тугим кольцом и коллапсирует до сверхновой, точкой зависает между его маленькими полушариями, указывая единственно возможное направление.
Они набрали высоту, пролетели массивы новостроек в пригороде, и когда солнце приподняло своё тёплое сдобное тело над горизонтом, были уже в сердце исторического центра. Влетев в раскрытое окно, Зиновий почувствовал себя маленьким и пустым. Старая карга сдавила его тушку длинными паучьими пальцами и неласково поставила на полку между балериной, застывшей в неудобном па, и чешским фужером. Захлопнула скрипучую дверцу. Теперь внешний мир сделался приглушённым и пыльным. Одним фарфоровым глазом Зиновий видел чёрный, похожий на тушу выброшенного на берег кита, рояль и угол гостиной, другим упирался в рёбра хрусталя.
Резко, испуганной птицей, пропел звонок, и Марина Альфонсовна, затянутая в длинное платье, строгая и чопорная, – и когда только успела! – заскользила к двери.
Пришла Олечка. Она всегда приходила по вторникам и пятницам ровно минута в минуту к назначенному времени. Что это – Олечка, Зиновий узнал по голосу. С полки гостей было плохо видно, а теперь его задвинули дальше, чем обычно. «Здравствуй, милая, проходи. Сегодня разберём этюд Рахманинова». Зиновий почувствовал, как голос старой ведьмы становится бархатным и липким и он, Зиновий, погружается в тревожную вязкую полудрёму. «Давно хочешь спросить, кто на фотографии? А это мой покойный супруг, милая. Не принято о покойниках так говорить, Олечка, но должна заметить, при жизни он был редкостной свиньёй».
***
Умирать Лисоньке было хлопотно и больно. Кольцом стояли люди, охали и причитали, хватались за сердце. Кто-то впечатлительный упал, оттянув на себя часть толпы. Кусочек неба между любопытными лицами был лазурным и радостным, с вышитыми на нём ласточками. Прохожие прибывали и теснили предыдущих. Круг смыкался, оставляя от неба маленькие синие заплатки. Среди массивного ковра, сплетённого из голосов махровыми нитками, набухли и прорвались сирены, оттеснили зрителей и проросли бирюзовыми деловитыми фигурами.
