Глава 1. Отдел, которого не существует
Москва. Январь. Город застывает под ледяным куполом тишины. Воздух плотный, будто натянут между домами. Снег, ещё не начав падать, уже витает в воздухе невидимой пыльцой холода. Улицы выглядят вымершими, как после сигнала тревоги, который никто не услышал.
Переулок у Малой Никитской – глухой и короткий, будто закатанный в бетон. Здесь нет ни вывесок, ни прохожих, ни даже мусора. Дом без таблички, с облупленным карнизом и заколоченными окнами, словно отречённый от архитектуры – он не старый, не новый, он вне времени. Лишь одинокий фонарь над входом мигает с неритмичным щелчком, будто неуверенный в собственной реальности.
Подполковник Алексей Козин остановился перед входом. Высокий, с резкими чертами и затаённой тяжестью в плечах, он напоминал человека, который слишком многое видел и слишком многим обязан тем, кого уже нет. Под глазом – светлая полоска шрама, почти незаметная, но выдающая службу за пределами протоколов.
Он приложил ладонь к кирпичной кладке. Поверхность вздрогнула. Из-под слоя краски проступила глянцевая панель, словно металл всплыл из памяти здания. Линия сканера пробежала по его пальцам, затем – вспышка лазера по сетчатке.
– Козин. Отдел К. Уровень допуска – Тень минус два.
Голос у него сухой, почти хриплый. Как у человека, привыкшего говорить в пустоту.
Мгновение – и панель исчезла. Дверь с коротким шипением открылась внутрь, обнажая тёмный вестибюль, пахнущий озоном, пылью проводки и чем-то неуловимо металлическим. Свет там включался не сразу. Казалось, помещение размышляло, стоит ли пускать внутрь.
За стойкой отсутствия – пустота. Ни охраны, ни камер. Только лестница вниз, старая, винтовая, с металлическими перилами, на которых пыль ложилась строго по спирали.
На нижней площадке его уже ждала капитан Ирина Груздева. Ровная осанка, короткая стрижка, холодные глаза. В ней не было ни сантиментов, ни грубости – только сосредоточенность и чёткий ритм дыхания, как у часового механизма.
Она молча протянула планшет.
– Алтай. Повторный сигнал с «Эхо-9». Всё как в прошлый раз. Даже шаблон частоты совпадает.
– Длительность?
– Семь секунд. Но с наложением эффекта… «пульса смысла».
Козин вскинул брови. Такой термин в протоколах не числился.
– Это из психоакустического анализа, – пояснила она. – Они фиксируют отклик не в звуке, а в восприятии оператора. Появление «смысла», ещё до его вербализации. Визуально – как флэш откровения.
На экране мигали три строки:
Свет не угас. Отражения близко. Граница – в вас.
Козин медленно провёл пальцем по последней фразе.
