Это случилось на третий день пути: стыдно признаться ― я заблудился, хотя тропа, ведущая к соседнему городку, лежала прямо передо мной, не обещая неприятностей. Можно, конечно, обвинить во всём накрывший лес внезапный туман, взяться которому, в общем-то, было неоткуда ― дождя не было уже больше двух недель. Но я ругал свою задумчивость, сбившую опытного следопыта с правильного пути.
И на то были причины: принятое решение ― навсегда оставить ремесло наёмника и вернуться домой ― честно говоря, не было окончательным. Когда двадцать лет провёл в постоянных сражениях за чужие интересы, волнуясь лишь о том, чтобы вовремя выплатили жалование, большую часть которого я всегда отсылал матери. Когда живёшь, ни о ком, кроме неё, не беспокоясь и никому не доверяя, надеясь лишь на себя, и на то, что старые раны, имевшие неприятное свойство воспаляться в самый неподходящий момент, на этот раз не подведут ― трудно решиться в одночасье изменить жизнь.
Не удивительно, что мне было о чём подумать… Неизвестно, в какую глушь завели отставного вояку печальные мысли о попусту потраченном времени, если бы нога не запнулась о торчащий корень большого дерева, а лоб ― получил хорошую затрещину толстой веткой, от которой искры посыпались из глаз.
Охнув, я отвёл душу, матеря себя и чёртову деревяшку, так не вовремя выросшую на пути, и только тогда заметил, что через окружившую дымку не видно даже пальцев вытянутой руки ― сплошное «молоко»… Сплюнув, попытался поискать тропу, но, быстро убедившись в бесполезности трепыхания, решил просто сесть под неласковым деревом, пережидая непонятный туман. Ведь не мог же он держаться вечно…
Но проверить это предположение не успел ― что-то тяжёлое опустилось на затылок, и белая пелена вокруг быстро сменилась чёрной мглой…
Думаю, беспамятство продлилось не слишком долго ― ресницы дрогнули, пропуская к глазам слабый свет, проникавший через довольно высокие, а, главное, зарешеченные окошки на обшарпанной серой стене. Вокруг столпились какие-то люди, и мне не понравилось угрюмое выражение их лиц.
Первым делом проверив меч, конечно же, его не обнаружил, как и припрятанного в сапоге кинжала. Настроение было ― хуже некуда, да и затылок трещал от боли ― неудивительно, что я не слишком вежливо поприветствовал собравшееся «общество»:
– Что уставились, уроды? Брать у меня нечего, поживы не будет…
Эти слова, кажется, на них подействовали, во всяком случае, большинство, потеряв к вновь прибывшему интерес, зашуршало в направлении стен, где и уселось с обиженным и разочарованным видом.
