Четыре тридцать. Смотрю в темное окно. Москва притворяется спящей. Мгла растекается по Садовому, вырывается из-под колес одинокой машины. Желтые горошины фонарей не прогоняют тьму. Сегодня ее ночь.
Поворачиваюсь в сторону Оружейного. На шпиле дома Нирнзее и «зиккурате» светятся огни святого Эльма. Меня предупреждают. Опасность приближается.
Ненавижу рубеж осени и зимы! Беда всегда приходит в конце ноября. Пережить бы. Обычно беру отпуск. В этом году его нет. Мне запрещают отдыхать. Входящий.
– Алло.
– Ма, не спишь?
– Как всегда.
– Я просила, Ма. Они отказали.
– Дочь, ты не виновата. Огни на шпилях горят. Скоро начнется.
– Что на этот раз?
– Не знаю. Что-то трудное. Впрочем, у меня «просто» не бывает.
Она молчит. Что скажешь? Арина понимает.
– Ладно, спасибо. Иди отдыхай, дочь. Люблю.
– Ма, чем помочь?
– Скажу, когда узнаю.
Кладу трубку. Возвращаюсь к окну. Огни на шпилях режут глаза. От них леденеет душа или что у меня есть вместо нее. Прислоняюсь лбом к холодному стеклу. Перед глазами плывет призрак старого города.
Мы бежим по Оружейному мимо маленьких домов. Поливает летний дождь. Ситцевое платье промокло. Туфли несу в руке. Ты смеешься. Вода течет по лицу. Бежим через Садовое. У подъезда дождь кончился. Над Москвой – июньское солнце.
Эта ночь – между прошлым и будущим, между жизнью и смертью. Вновь продираюсь сквозь боль, кровь и слезы. Ничего не изменить. Себя не простить. Пощады просить не у кого. Сама виновата.
Я вижу твой профиль на фоне Садового кольца. Как той последней ночью. А потом ты уйдешь к Самотеке. Навсегда. Я знаю.
Ненавижу эти дни. Граница ноября и декабря – что кривой нож. Она режет жизнь на куски. Есть до и после. Календарь перевалит через второе декабря – и будет легче. Никому не говорю. Зачем? Может, эта боль сохраняет во мне человека. Что от него еще живо.
По Садовому мчится очередной призрак. Фонари мигают. Тишину нарушает звук часов на театре Образцова. Мне машет Заяц. Уже пять. Пойду варить кофе. Снова входящий.
– Да, Ма.
– Привет, Геля. Опять не спишь?
Геля… Так меня зовут свои – Сестры. И он. Так меня звал он.
– Не сплю.
– Видела огни?
– Да, Ма. Не к добру.
– А когда было иначе?
Вздыхаю. Она права. Город нас зовет, когда приходит беда.
– Ладно, Ма. Мне пора, поставлю кофе. Поеду на работу. Не сидеть же целый день сложа руки, – говорю ей.
– Удачи. Держись, девочка.
Сегодня суббота. Какого лешего меня гонит на работу?! Есть такое слово «выходной». Слово есть, а выходного сегодня нет. Вместо дня отдыха – саднящее чувство утраты и безнадежности. Такое бывает перед Призывом.
