С Ленцем Скороходом я познакомился, когда мне стукнуло пятнадцать лет. И не просто стукнуло, а пришибло основательно, в таких условиях оказался в день своего пятнадцатилетия. Остался совсем один, без жилья, без гроша в кармане, на чужой планете.
К началу двадцать третьего века старушка Земля превратилась в настоящий гадюшник. Люди насиловали природу, она отвечала тем же. Население росло, еды на всех не хватало и это, конечно, не способствовало улучшению нравственного климата. Если кто-нибудь, подкравшись сзади, долбанул вас дрыном по затылку и забрал продуктовую карту, знайте – это мог быть только землянин.
Мой отец имел неосторожность родиться на Земле, но когда ему исполнилось двадцать лет, старик исправил эту ошибку. Купил билет на Марс, истратив всё своё состояние, нажитое тяжёлым трудом за пять лет работы портовым грузчиком. Денег хватило только на почтовый транспорт и пришлось лететь в скучном обществе мешков и коробок.
С головой у папаши было всё в порядке, и на Марсе он неплохо устроился. Начав с простого торговца синтезированной пищей, мой предприимчивый предок накопил немного деньжат, пустил в оборот и солидно поднаварился на перепродаже бытовых андроидов. Выкупив фирму своего работодателя, расширил её, но вскоре понял, что в ней уже тесновато. Мой будущий родитель построил фабрику, на которой стал выпаривать воду из метеоритного льда. Некоторое время спустя папа уже стал монополистом – вся питьевая вода на Марсе разливалась в ёмкости с лейблом «Сорокин и Компания». Потом женился и сделал меня, и, как говорил впоследствии, товар вышел на славу при весьма низкой себестоимости.
В конце концов, папу заела тоска по родине, он передал дела своему помощнику, которому, как ему думалось, можно доверять, и мы всей семьёй полетели на Землю. Дядя Юз ввязался в какие-то махинации, в результате чего компанию отца продали с молотка.
Отец признал себя банкротом. Ранним майским утром, когда опускается пелена смога, он вышел на балкон семидесятого этажа в последний раз полюбоваться видом на город, в котором родился, и исчезающую в синеватой дымке реку. Я не знал, что у него есть пистолет. Робот-уборщик долго соскребал мозги со стены. Мать умерла два месяца спустя то ли от болезни, то ли от горя, то ли от страха перед тяготами предстоящей нищеты. Когда платить за номер стало нечем, меня вытурили из гостиницы, и я оказался на улице. Жить стало негде, есть нечего, а растущий организм тринадцатилетнего мальчишки нуждался в хорошей поддержке. Я привык каждый день по два раза принимать душ, съедать по две порции настоящего мясного супа на обед и ужин и пить кофе на завтрак. Но приходилось спать под мостами и питаться отбросами.
