Никита Федорович Карацупа (объект №2, в сторону «Арбатской» справа) открыл глаза. «Фух-х-х-х», – сделал он, хотя никаких легких у него вроде бы не было. Аккуратно снял руку с Индуса и на полусогнутых выбрался из-за него, приподняв полы шинели. Хотелось звонко спрыгнуть, но он аккуратно спустился, стараясь не шуметь, хотя никто слышать не мог – сегодня его ночь, официальная, по расписанию, одобренная аж в позапрошлом году резолюцией Иисуса. И все-таки привычка офицера и внутренняя страсть к порядку не позволяли ему сразу, как он это называл, распоясаться. Впереди было три свободных часа. Карацупа скатал шинель, снял буденовку и положил их рядом с винтовкой на то место, где только что стоял. Тридцать раз присел, далеко вперед потянул руки, растягивая затекшие за полтора года неподвижности мышцы. У него не было мышц или суставов или вообще чего-то отдельного внутри, он знал это, но какая разница, если приседать после пробуждения было его привычкой уже много лет, и более того – он же чувствовал, что ему становится свободнее и даже как кровь как будто быстрее бежала. А есть эта кровь или нет, считал Карацупа даже тогда, когда был из плоти, пусть начальство решает.
Для начала он обошел всю родную «Площадь Революции» и церемонно поздоровался со всеми. Никто не ответил, но Никита знал, что соседи его видят и ценят приветствие и то, что он тратит свое драгоценное время на них. Того же он ждал и от каждого. Особенно уважительно он поприветствовал трех остальных Никит Федоровичей Карацуп (объект №1, в сторону «Арбатской» слева, объект №3, в сторону «Курской» слева, объект №4, в сторону «Курской» справа) и погладил трех остальных Индусов. Тереть их и без того сверкающие носы он считал глупым и вредным суеверием, знал, что псы этого совсем не одобряют. Говорят, у Индуса объекта №3 (в сторону «Арбатской» слева) лет 50 назад даже произошел срыв: во время весенней сессии его нос так часто и ожесточенно терли, что он не выдержал, сумел войти в тело и в один щелк оторвал кисть первокурсника перед пересдачей. Инцидент удалось замять тогдашнему главе Конгломерации метролюдей, Сталину из «И. Сталин и молодежь» на Таганской, но Индусу третьего с тех пор ни разу не разрешили прогулку. Уже и Сталина и всей скульптурной группы нет, а вето не снял ни один из следующих глав, и уж тем более не собирались нынешние – братья.
«Хер они что разрешат», – неодобрительно скривился Карацупа, спускаясь на пути, – «Уродцы». Ромулов и Ремов никто среди метролюдей не любил, но все признавали их дипломатические умения в общении с людьми, и, чего скрывать, побаивались. Они появились в смутное время, в 1995-м, и наполнили общее поле детскими голосами и интригами. Два года спустя случилась Большая Ссора руководства людей и метролюдей и обернулась она падением самых честных, по мнению Карацупы, подземных управленцев – четверки «Советская Белоруссия». Небогатый в девяностые метрополитен отказался соблюдать давние договоренности, поддерживать в надлежащем состоянии скульптуры и мозаику, неуступчивые «белорусы» настаивали на хоть каком-то бюджете. В результате их отвезли в дальнее депо и распилили на части. Всех, включая ребенка. Пилили прямо внутри метро, громко, долго, так, чтобы всем стало понятно: никакого равенства больше нет. Времена, когда мраморный Сталин общался со Сталиным из плоти, остались в далеком прошлом.
