Пролог
Год 1422 от Слова Божия
Посвящаю своему сыну, вашим детям и взрослым, ещё не забывшим, что чудеса случаются, а мечты сбываются.
С сердечной благодарностью:
Мудрой и остроумной Людмиле Астаховой – за дружеское соучастие и здоровый сарказм, ведущий лучом света из тупиковой ситуации.
Весёлым путешественникам Диане Удовиченко, Анне и Илье Герасимовым и Галине Ли – за неиссякаемый юмор, приобщение к особенностям разноместного колорита и беседы о четвероногих друзьях.
Замечательным Анне Одуваловой и Марине Голубевой – за жизненный оптимизм, отзывчивость и размышления об изысках великого русского языка.
– А знаешь, кто к нам приехал?! – задыхаясь, с порога выпалила Феодора. С подобными новостями она прилетала через день: молодой город быстро заселялся беженцами почти всех рас, оставшимися после гражданской войны без крова, да бывшими солдатами, увечными или не желавшими более проливать свою и чужую кровь.
– И кто? – спросила Марта, ради подружки-знахарки изобразившая польстивший той интерес. – Надеюсь, кто-нибудь из мастеровых, пахарей нам и своих хватает.
– Эльф!
– Эльф?! – опешила Марта. Уж кто-кто, а остроухие жить в их захолустье вовсе не стремились. – Ты ничего не перепутала?
– Да нет же! Пойдём посмотрим, они с тем солдатом у ворот спешиваются, про места спрашивают.
Свободные места в Северинге были временные полуземлянки, оставшиеся после первых поселенцев, уже отстроивших избы. Марта надела полушубок, повязала шаль (красную, праздничную, ведь «тот солдат» вполне мог стать тем, единственным навсегда) и поспешила за ускакавшей вперёд подружкой.
Эльф действительно оказался настоящим эльфом, правда, ещё совсем маленьким, не старше десяти лет. Мальчик восседал на огромном красном жеребце и свысока с напускным равнодушием взирал на мирскую суету, родившуюся по поводу новосёлов. Напускным, потому что зрачки расширились настолько, что от радужек остались только узкие тёмные ободки, а ручки судорожно стискивали загривок огромного чёрного кота. Бледно-золотые кудряшки в беспорядке рассыпались по плечам и, похоже, давно плакали по гребню. Вокруг собралась толпа, но на правах уважаемой травницы Марта без помех пролавировала к маленькому всаднику. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что глаза у мальчика ярко-зелёного цвета, а кожа очень светлая, будто не знавшая солнца. Из распахнутого ворота курточки выглядывал бинт, туго перетянувший грудь ребёнка. У самой Марты детей не было, и, быть может, поэтому чужой плач особенно остро резал по сердцу. Женщина приветливо улыбнулась – обычно детки, даже очень грустные, обиженные или сердитые, тоже улыбались ей в ответ:
