В центре большого сада, разбитого на манер алустральских «озер и тропок», над бассейном для игры в лам стояли двое.
– Но почему, почему, почтенный Альвар, вы не можете указать время точнее? – с легким раздражением спросил высокий пожилой человек с проклевывающейся среди сивых волос лысиной.
Он ловко подбил щелчком большого пальца фигуру, именуемую «золотым спрутом». Та, продержавшись с полсекунды на поверхности, наискосок спланировала сквозь водную толщу и легла ровно в центр поля «Венец Небес».
«Почтенный Альвар» в свою очередь швырнул «золотого спрута» на поверхность воды в бассейне.
Бросок был выполнен наугад, и все же «золотой спрут» Альвара, став на ребро, прошил воду и лег там же, где и фигура его противника, – в центре поля «Венец Небес». Удовлетворенно щелкнув языком, «почтенный Альвар» ответил:
– Потому что Дотанагела куда умнее собственных извращенных идей о новом служении Князю и Истине. Ради сохранения тайны Дотанагела готов съесть собственный язык. Мой человек сказал: «между четырнадцатым и двадцать четвертым днем сего месяца». И больше он ничего не вытащил бы из Дотанагелы даже раскаленными клещами. Но я еще раз повторяю: когда именно Дотанагела подымет мятеж – совершенно не важно. Важно, что это произойдет совсем скоро. Важно, что гнорр не сможет оставить мятеж без внимания. И, самое важное, мы с вами уже сейчас готовы пожать плоды этого безумного предприятия Дотанагелы.
– И что же гнорр – по сей день действительно ни о чем не подозревает? В конце концов, есть ведь Опора Единства, осведомители…
– Нет, не подозревает. И Опора Единства здесь ни при чем, – отрезал Альвар. – Сейчас у гнорра все заботы связаны с поисками одного старого врага, который прокрался внутрь Свода Равновесия. А кто этот враг – он не знает.
– А вы?
В это мгновение Альвар вздрогнул всем телом и, резко наклонив голову вперед, сделал несколько быстрых смахивающих движений, ометая макушку правой ладонью. На землю упали несколько оброненных фигур лама, а в воду полетел средних размеров и выше средней омерзительности паук.
– Ненавижу насекомых, – прошипел он, не без труда сохраняя самообладание. – Всех этих скорпионов, тарантулов…
Его собеседник добродушно ухмыльнулся:
– Тарантулы не живут на деревьях. Когда я был ростом с этот стул, отец говорил мне: «Не бойся гада, который падает из ветвей; бойся того, которого встретишь близ паутинной норы в камнях».
– Я не боюсь ни тех ни других, – сказал Альвар, опасливо озирая тяжелую ветвь тутового дерева, шелестящую у них над головами. – Я их просто ненавижу. Здесь есть разница.
