Треклятые бабочки…
Впрочем, на Севере бабочками их называли для простоты. Обманчиво безобидные голубянки с прозрачными аквамариновыми крылышками действительно походили на прекрасный вид чешуекрылых, но были не созданиями материального мира, а низшими духами.
Все мое детство голубянки порхали где-то рядом.
Трепещущие крылышки касались мозолистой руки отца, пока он ловко стругал ножом очередную деревянную игрушку. Бабочки садились на шерстяное платье матери, лезли к раскаленной чугунной сковороде, где в пряностях румянилась картошка, норовили скользнуть в пламя конфорки газовой плиты – подтверждение прогресса, который не без труда проникал в наше захолустье.
С приходом темноты голубянки волшебными светлячками кружили над столом. Под их танец я со старшим братом Лэнсом – как захватывающую сказку – слушала о минувших днях родителей, проведенных в обычных заботах тех, кого на Севере называют говорящими с духами.
В вечном присутствии голубянок не было ничего удивительного. Бесплотных мотыльков непреодолимо манили крохи духовной силы, которую родители волей-неволей приносили из Шепчущего леса. И уже несколько лет я не смахивала ни одной призрачной светящейся крохи с плеча, не видела их мимолетных стаек над головой.
Чему была несказанно рада, ведь в городе духам не место. Как и людям не место среди духов.
Жаль, родители считали иначе.
Поэтому, едва я заметила маленькую прозрачную бабочку, вьющуюся над письмом брата, по спине пробежала дрожь. И дело было не в том, что голубянка казалась лишней в комнате студенческого общежития военной академии.
Минуло четыре года, но воспоминание о мгновениях, разделивших жизнь на до и после, нисколько не поблекло.
Мгновениях, когда дядя рывком откинул темное покрывало с моих мертвых отца и матери. Когда голубянки фонтаном хлынули вверх, я, обмякнув в руках Лэнса, рассмотрела, что мелкие прозрачные твари полностью облепили неподвижные тела родителей.
Голубянок набралось за сотню. Их привлек огромный выброс столь лакомой для них силы. Но даже этой мощи оказалось недостаточно, чтобы мама и папа выжили при столкновении с могущественным хейви, злым духом, несущим только смерть.
Так наша сказка обернулась кошмаром. Терпеть не могу голубянок. Проклятые паразиты.
Я с омерзением отогнала как ненавистного мотылька, так и запоздалую мысль, что по законам тонкого мира дух должен был развоплотиться, оказавшись так далеко от дома.
Моя соседка по комнате, Аннерит, которая лениво развалилась на узкой кровати и с полчаса аккуратно пилила ноготки, с недоумением замерла. И неудивительно: в ее венах не текла северная кровь, она не чувствовала и уж тем более не видела мелкую голубую дрянь. Со стороны для нее я бессмысленно махала руками.
