Глава I. МИФ О ТАНЦУЮЩЕЙ МЕЖДУ МИРАМИ ВОЛШЕБНИЦЕ
Таир ощущала себя владычицей не просто мира – всей бескрайней вселенной, а может, и тех неведомых галактик, что мерцают в бездонной вышине. Она кружилась на заснеженной вершине Белухи, и звонкий, задорный смех её разносился по ущельям, будто перезвон хрустальных колокольчиков. Но власть её, сколь бы величественной она ни казалась, простиралась лишь до очерченных природой границ – до изумрудных просторов Уймонской долины, окутанной синеватой дымкой. Воздушная юбка взметалась в танце, рассыпая вокруг золотистые блики, подобные сказочным снежинками солнечного света.
Таир, согревая в ладонях крошечные льдинки своим тёплым дыханием, выпускала их в воздух – и тут же на изумрудной траве проступали жемчужные капли росы, словно слёзы утренней зари. Когда же она решала одарить землю дождём, то обращалась к самой Белухе. Бережно брала ледяной осколок, хрупкий, как сновидение, разбивала его на мельчайшие частицы, складывала в узорчатый кубок, сотканный из лунного света. Затем добавляла несколько драгоценных слезинок – то ли слёз радости, то ли горя, – и лёд мгновенно таял, превращаясь в чистейшую влагу.
И тогда Таир, вскинув руку с царственным изяществом, разбрызгивала эту живительную влагу над полями и лугами. Капли падали, словно звёзды, упавшие с небес, оживляя землю, пробуждая в ней дремлющие силы, даря надежду и новую жизнь. В зависимости от настроения владычицы долина преображалась: то нежилась в ласковой пелене мелкого дождика, то содрогалась под яростными, колючими струями ливня, будто сама природа подчинялась её переменчивому нраву.
Танцуя, Таир с тайным удовольствием наблюдала, как воздушная юбка взбаламучивает гладь рек и озёр, вздымая крошечные волны. Испуганные тучки, словно робкие птицы, прижимались к земле под напором вихря, закрученного её стремительным движением. Молодая волшебница – прозрачная, лёгкая, словно сотканная из утреннего тумана, – являла собой причудливое сочетание стихий. Рыжие кудри струились до самых пят, озорные чёрные глаза сверкали, как угольки, а капризные маленькие губки то складывались в лукавую улыбку, то недовольно хмурились.
Порой на неё накатывала тоска, и тогда долина надолго погружалась в молочную пелену тумана. Горные тропы становились коварными, скрывая под обманчивой дымкой опасные обрывы – незримое отражение её грусти. Но стоило Таир развеселиться, и долина расцветала. Несравненная благодать разливалась по алтайским равнинам, словно птичий щебет, наполняя воздух радостью. Кристальная свежесть пронизывала всё вокруг, исцеляя усталые души, даря покой и надежду. Каждый вдох становился целебным, а сердце – лёгким, будто подхваченным ветром её беззаботного танца.
