Глава 1
Лондонское утро сочилось сквозь неплотно прикрытые ставни кабинета лорда Эшворта Пиппингтона той же неохотой, с какой сам лорд Эшворт обычно встречал подобные утра. Небо цвета старого олова тяжело нависало над городом, роняя на брусчатку мелкую, назойливую морось, превращавшую и без того сомнительные ароматы столицы в единую, всепроникающую эссенцию сырости и забвения. Туман, этот вечный компаньон лондонской осени, не просто висел в воздухе – он словно облеплял город ветхой, серой паутиной, стирая четкость линий, превращая прохожих в смутные тени, а кэбы – в призрачные ладьи, скользящие по морю вечной промозглости.
Лорд Пиппингтон, мужчина, чьи пятьдесят с небольшим лет были отмечены скорее не морщинами, а неким внутренним светом тихой, чуть старомодной мудрости, созерцал этот унылый спектакль из окна своего кабинета на Сэвил-Роу. В руке он держал чашку с чаем – напитком, к которому питал уважение, граничащее с благоговением, и который, по его глубокому убеждению, был способен разрешить если не все, то по крайней мере половину мировых проблем. Вторая половина, вероятно, требовала хорошего табака и камина, но об этом позже.
«Опять эта небесная канцелярия решила устроить всемирный потоп в отдельно взятом городе, – пробормотал он, обращаясь не то к своему отражению в стекле, не то к бюсту Марка Аврелия, сиротливо пылившемуся на книжной полке. – И почему именно тогда, когда я намеревался прогуляться до мистера Хэтчарда за свежим выпуском «Джентльменского журнала»? Воистину, провидение обладает своеобразным чувством юмора».
Его размышления о капризах судьбы и издательской индустрии были прерваны появлением Дженкинса, его камердинера, чье лицо сохраняло выражение стоического спокойствия даже тогда, когда потолок в гостиной начинал протекать с упорством ниагарского водопада. «Лорд Пиппингтон, с вашего позволения, прибыл посыльный от сэра Чарльза Уэзерби из Вестминстера, – доложил Дженкинс тоном, каким, вероятно, объявляли о конце света гладиаторам в Колизее. – Утверждает, дело не терпит отлагательств». «Дела, не терпящие отлагательств, имеют скверную привычку возникать в самое неподходящее время, – вздохнул Эш. – Не иначе как кто-то снова потерял любимую табакерку королевы или государственный муж забыл текст своей пламенной речи в парламенте. Пригласи его, Дженкинс. И принеси еще чаю. Боюсь, этот день потребует двойной дозы».
Посыльный, молодой человек с перепуганными глазами и мокрым плащом, действительно принес весть, выходящую за рамки потерянных табакерок. Финеас «Пип» Уистл, королевский шут, был найден в своих апартаментах бездыханным. Его земная комедия подошла к финалу. «Сэр Чарльз Уэзерби просит вашего содействия, милорд, – выпалил посыльный, комкая в руках шляпу. – Обстоятельства… э-э… несколько туманны. Никаких явных признаков насилия, но… шут не должен был умереть. Не так. Не сейчас». «Смерть редко советуется с нашими ожиданиями касательно ее своевременности, молодой человек, – заметил Эш, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. – Однако, почему именно я? Разве Скотланд-Ярд не располагает достаточным количеством бравых молодцов для расследования столь… деликатного дела?» Лорд Пиппингтон не был официальным следователем. Однако за ним тянулась тонкая, едва заметная репутация человека, способного распутывать дела, где логика пасовала, а здравый смысл предпочитал тактично удалиться. Пару раз его проницательность и нестандартный подход помогали там, где другие заходили в тупик, особенно если дело отдавало легким привкусом необъяснимого.
