К моменту, как в однушке над Зотовым поселилась новая соседка, сам он жил в этой хрущёвке полтора года, соседей не распознавал и не собирался, но неофитку запомнил сразу. Было видно, чувствовалось, что на чём-то она сильно двинутая.
Есть такие люди, бывают. Фанаты какого-нибудь своего фанатизма, они не помнят слова «да» и слова «нет», не помнят ни чинов, ни имён, способны дотянуться до звёзд, не считая, что это сон. А про то, что эта дама могла и опалённой упасть, Зотов подумал, когда столкнулся с ней нос к носу на лестнице, и в пыльно-ярком оконном закате чётко увиделось, что сумка через плечо не только порядком потрёпанная, но и, местами, в каких-то подпалинах.
– Добрый вечер, – поздоровался он. И тут же пожалел. В ответ только кислое движение губ. В тишине проплыли мимо сине-голубая седина с непрокрашенными серыми проталинами, стеклянные, внутрь повёрнутые глаза.
Вскоре Зотов, совершенно случайно, в «Господине Говядине» под домом, услышал, к чему конкретно обращено соседское фэнство. К словам из букав. Писательница, райтер.
Не Донцова, не дон-дон-дон, колокол славы молчит, только убыточное электричество тщеславия помигивает. Ну и часики жизни, разумеется, щёлкают. Десятков шесть, по самым скромным прикидкам, они уже отщёлкали, но вот не пригарцевала кобылица Фортуна, не притрусил ослик Фортунат.
Тональность обсуждения так и не выбилась из традиционного «злорадство – недоумение – злорадство», однако невольно подслушивающий Зотов как раз недонцовство и заценил – как сосед, т.е. человек вполне беззащитный. Тихое писательство, оно как закрытый туберкулёз. Неопасно.
По странному совпадению как раз об этом всём он и думал, и даже не то чтобы думал, а где-то по краю сознания валял, когда… А, да. Он хотел покоя. Часики-то и ему уже порядочно отстукали. Пятый десяток разменять что-то да значит, и значения эти вышли, увы, отрицательными.
Работа – ошибка (инженер в Гражданстрое, ни говна – ни ложки, ни заработать – ни зажечь).
Брак – зло, растянутое во времени. Римма – сука, растянутая во времени. Развод – испытание, относительно короткое, но впечатляющее. Счастьем, как из брандспойта, не обдал и послеразвод. Наверно и не должен был, но ведь подсознательно ждёшь всегда, человек создан для счастья как птица для помёта.
Про помёт Зотов придумал сам, и это, пожалуй, единственный его креатив, склонности к словотворчеству он не имел. Да и вообще к творчеству, любому. Баловство, херомантия, мошенство.
Когда-то казалось, что чем меньше баловства, тем больше будет серьёзного и настоящего, тем больше будет счастья.
