Щелчок возвещал о том, что сработал диктофон. Он автоматически включался всякий раз, когда слышал человеческую речь. Сначала было слово «запись», а потом уже характерный звук прибора.
– Второе октября две тысячи шестьдесят седьмого года, – мужской голос прозвучал ровно, но не безэмоционально. – После оплодотворения пятидесяти женщин модифицированными зиготами прижились только двадцать девять. Двадцать одна женщина больше не участвует в эксперименте. Их отправили по домам. Теперь остается надеяться, что остальные женщины смогут выносить здоровых физически и психически детей. Всю беременность они будут оставаться под наблюдением, а после родов отправятся по домам… Конечно же, не с пустыми руками…
Доктор Рико подошел к полупрозрачной, отливавшей голубым цветом, большой панели-столу и коснулся указательным пальцем правой руки по ее поверхности, отключив тем самым встроенным диктофон. Рико привалился к столу и обхватил левой рукой свой лоб, выказывая неудовлетворенность сделанной только что записью. Хотя его тревожило не только это. Он поднял голову вверх и поглядел на потолок, но так, как будто увидел сквозь него откровение.
– Какого черта… – тихо произнес он, но эта фраза не была вопросительной. Он прекрасно понимал, на что подписался, и надеялся, что все заверения этой старой коровы Лондон, которая спонсировала эти эксперименты, окажутся правдивыми. Он не хотел ввязываться в эти антигуманные, как он полагал, опыты над людьми. Но Лондон уверяла, что может повернуть процесс социального декаданса вспять. Рико был одним из тех детей, которых бросили последние жители Мехико, бежавшие оттуда из-за отсутствия чистой воды. Полжизни он прожил в пансионате в штате Вирджиния. Вторую половину – здесь, на Барбадосе, после того, как получил степень доктора медицины и несколько лет щупал женщин внизу живота. Конечно же, в двадцать он мечтал посвятить жизнь поискам лекарства от рака, СПИДа и этой новой болезни Штольда, но приходит время, когда многие мечты превращаются просто в грезы. О таком можно грезить и после того, как ты понял, что никогда не осуществишь желанного. Это просто грезы, они помогают отстраниться от окружающей реальности, как какой-то защитный механизм.
Доктор Лондон посвятила его единственного в свои планы, полностью и щедро платила за молчание. Но теперь он уже не знал, сколько сможет молчать. Хотя ничего страшного пока что не случилось. Женщины с легкостью пошли на эксперимент, потому что им светил огромный гонорар. Нужно всего лишь потерпеть девять месяцев. А что для женщины может быть естественнее этого? Им платили за то, что они и так обязаны были делать. Но прежде чем вступить в эксперимент они подписали специальные бумаги о том, что не будут претендовать на тех, кого выносили.
