Глава
I
. Легенда
Пресытившись, кичливою, столицей,
Устав от праздности и лени в Ницце,
Решил кудрявый и богатый дворянин
По маме грек, по папе славянин,
Забросив скучную юриспруденцию,
Отправится в сибирскую провинцию
На поиск вдохновенья и себя,
Навеки нити с прошлым разрубя.
По крайней мере, так ему казалось,
Тут юга кровь и воспитание сказалось.
Решил художником он стать,
Чтоб жизни пустоту хоть как-то оправдать.
И был он, между прочим, наделен талантом,
Но быть талантом, все равно, что эмигрантом,
Где б ни был ты – везде чужой,
Как будто ты с проказой и босой.
Но юностью отбросив все сомненья,
В плену незнанья или вдохновенья,
Проехав вечность по пыли,
Где галстук стал концом петли,
Он встал перед огромной лужей,
Ни разу не бывавшей сушей.
И сам в провинциальной грязи,
В защитном устрашающем окрасе.
Дорога и три замка посреди тайги,
Да с дюжину отчаянных питейных,
И голос внутренний кричал: – Беги!
– Но он сказал: – Не выпить ли портвейна?
– И в тот же миг под вывеской исчез ,
Где шла гульба и выл живой оркестр,
Бывало там немало ловкачей и баронесс,
В особенности в теплые триместры.
То место было для богатой молодежи,
И были друг на друга все похожи,
Как, впрочем, и в надушенной столице,
Другое место, те же лица.
Окинув беглым и уставшим взглядом,
Презрения столичным водопадом,
Все то, что глаз его достал,
Он понял, что с дороги так устал,
Что надо бы вначале отоспаться,
А уж потом и в тяжкие пускаться.
Поднявшись в номер свой,
Упал в кровать, как есть нагой.
Поспал. Проснулся. Ночь.
Он выпить был уже не прочь.
А снизу доносился пьяный гвалт,
Как если б в барабаны били сто кувалд.
Он быстро и с поспешностью умылся,
В душе уже внизу он также веселился,
И в два шага спустившись в ресторан,
Где каждый первый был уж пьян,
А бедный и уставший половой
Был бледен так, что чуть живой.
Однако же увидев дорогой сюртук,
Ожил, и, между столиками, сделав круг,
Тотчас же очутился перед богачом,
С подобострастностью согнувшись калачом.
– Чего изволите, любезный Господин?
Сегодня вы вдвоем или один?
– Один. Один желаю и остаться,
И потому Мне самый тихий стол,
Уединение мое, надеюсь, будет соблюдаться.
Ах да, забыл! Закуску, водку и рассол.
– Огурчики у нас, ядренейший посол!
Но следуйте за мной, мой Господин,
Сегодня я желаний исполненья Джин.
Но не успел он атмосферой насладиться
В глухой провинциальной Ницце,
Как тотчас пьяница к нему подсел.
Когда приметить тот его успел?
– Налей мне рюмочку сынок!
– Так жалобно сказал, проникновенно,
Души затронув островок,
Что тот оберегал самозабвенно.
– Зовут меня Лукич,
И знает каждый в городе кирпич,
