Ночь вползла в квартиру так тихо, будто боялась потревожить его дыхание. Лина стояла в дверях ванной – босая, в его старой футболке, которая спадала с одного плеча. Свет под потолком дрожал, будто сам не выдерживал происходящего.
Дерек сидел на плитке, прислонившись к ванне спиной. Колени подтянуты к груди, руки висят вдоль тела, голова опущена. Он выглядел так, будто из него вычерпали всю кровь, оставив только оболочку. Его крылья – тёмные, когда-то густые, блестящие – лежали прижатыми к полу, полураскрытыми. Они дрожали, как у смертельно раненной птицы.
Он почти не моргал.
Лина шагнула к нему. Каждый шаг отдавался в ребрах, как будто внутри стояли пустые бокалы, и трескались от любого движения.
– Дерек… – её голос звучал слишком тихо для этой комнаты.
Он не поднимал головы. Только губы дрогнули, как будто хотел сказать что-то, но передумал. Или не смог.
На пол рядом с ним упала влажная кисточка – та самая, которой он раньше смешивал краски. С тех пор как его дело рухнуло, он почти не прикасался к ней. Только держал в руках, как память о том человеке, которым он был и которого уже не существует.
Лина опустилась рядом. Коснулась его руки.
Ноль реакции.
Пустота рядом с ней была гуще ночи.
Её собственные крылья – тонкие, белые, воздушные, как паутинка, – дрожали за спиной. Отчаяние вибрировало в каждом перышке. Они всегда реагировали на эмоции раньше, чем она сама понимала, что чувствует.
Она видела, как он проваливается. День за днём. Неделю за неделей.
Она думала, что сможет удержать.
– Ты не один, – сказала она.
Он медленно повернул голову. Глаза были сухими. Не пустыми – хуже. В них стояла тишина, та, что появляется у человека, который считает, что всё закончилось.
– Лина… я не могу на тебя смотреть, – выдохнул он глухо. – Ты всё ещё… наверху. А я… здесь.
Он опустил взгляд на свои крылья, и в этом движении было столько стыда, что Лина вдохнула резко, будто удар в солнечное сплетение получила она, а не он.
– Я не сверху, – прошептала она. – Я с тобой.
Он покачал головой.
– Нет. Ты светишься. А я… сломан. Мне больно от того, что ты всё ещё целая.
Слова впились под кожу. Она знала, что он так чувствует. Он не скрывал. Каждое её движение в танцевальном зале… каждая улыбка учениц… каждый успех – всё резало его.
Он не завидовал – он тонул.
Её крылья дрогнули сильнее.
И в этот момент она поняла, что он говорит правду: он не сможет подняться, пока она стоит на ногах.
Пауза была короткой. Или слишком долгой – на годы. Она поднялась. Он не спросил, куда она идёт. Он думал, что она просто отдаст ему пространство. Он даже не поднял головы, когда она отошла к зеркалу.
