Бартимеус
Закат над оливковыми рощами. Небо, точно стыдливый отрок после первого поцелуя, налилось персиковым румянцем. В распахнутые окна веял легчайший ветерок, несущий вечерние ароматы. Ветерок шевелил волосы юной девы, что одиноко и задумчиво стояла на мраморном полу, и развевал ее одеяние, заставляя его облегать стройные, смуглые формы.
Дева подняла руку; тонкие пальцы кокетливо потеребили локон на шее.
– Отчего ты так застенчив, господин мой? – мурлыкнула она. – Подойди ближе, дозволь мне взглянуть на тебя!
Старик, стоявший в противоположном пентакле, опустил восковой цилиндр, который держал в руке, и воззрился на меня своим единственным глазом.
– Клянусь великим Иеговой, Бартимеус! Неужто ты думаешь, будто это может подействовать на меня?!
Мои ресницы призывно затрепетали.
– Я еще и станцую, ты только подступи поближе, хотя бы на шажок! Ну давай побалуй себя! Я спляшу тебе танец Семи Покрывал!
– Нет уж, благодарю! – раздраженно ответил волшебник. – И это тоже прекрати, будь любезен!
– Прекратить? Что именно?
– Ну, вот это! Прекрати так вихляться! Время от времени ты… Ну вот! Опять ты!
– Да брось, морячок, однова живем! Чего ты жмешься? Что тебя пугает?
Мой хозяин выругался.
– Возможно, когти на твоей левой ноге. Возможно, твой чешуйчатый хвост. Возможно, также и то, что даже новорожденный младенец знает: нельзя выходить из защитного круга, когда тебе это предлагает лукавый, злобный, двуличный дух вроде тебя! Ныне же замолчи, проклятая воздушная тварь, и оставь свои жалкие искушения, а не то я поражу тебя такой казнью, какой не ведал и Египет издревле!
Старикан заметно перевозбудился, запыхался совсем, седые волосы торчат дыбом во все стороны. Он достал из-за уха свой стилус и мрачно сделал пометку на цилиндре.
– Я отметил твое имя, Бартимеус! – сказал он. – Это уже вторая пометка! И если строка заполнится до конца, ты навсегда будешь вычеркнут из списка тех, кто заслуживает особых поблажек, понял? Никаких больше жареных бесов, никаких отпусков, ничего! Ладно, к делу. У меня есть для тебя работа.
Дева в пентакле сложила руки на груди и наморщила очаровательный носик.
– Я же только что выполнил для тебя работу!
– Ну да, а это еще одна!
– Я выполню ее, когда отдохну.
– Нынче же ночью!
– А почему именно я? Отправь, вон, Туфека или Ризима.
Ослепительный зигзаг фиолетовой молнии вырвался из указательного пальца старикашки, пересек разделявшее нас пространство, и мой пентакль объяло пламенем. Я взвыл и заметался, не помня себя от боли.
Наконец треск пламени утих, и боль в ногах отпустила. Я кое-как остановился.
